- А ты что? – прихлебнула я вина из бокала.
- А я ему двинула сумкой по голове! А там у меня была бутылка молока и кило колбасы.
- Оу, - прижала я ладони к щекам.
- И даже же не извинился передо мной, сволочь. Ходит теперь, смотрит на меня волком, а я на него. Вчера вообще друг друга матами обложили. Танька, я же человек абсолютно неконфликтный, ты знаешь, и вообще ругаться не умею, но тут как выдала такие трехэтажные непотребства, что аж сама от себя в шоке была.
- А он?
- А он сказал, что я истеричка и у меня недотрах на лицо, - обиженно поджала губы подруга.
- Нин, ну только не плачь, - сочувственно прикоснулась я к ее руке.
- А самое обидное в этом, знаешь, что, Танька?
- Что?
- Что он прав!
- Но...
- Никаких, но! Мужики такие никудышние пошли, писька между ног болтается, а пользоваться ею они не умеют! Мы ради них и прическу, и маникюр, и бельё дорогое, красивое. А они что? Пять минут попыхтят и все, устали. Еще и сосед этот каждое утро на балконе в одних трусах расхаживает...
- А ты чего на него смотришь?
- А чего он расхаживает? – недовольно насупилась Ковалёва.
- И то верно, - спрятала я улыбку.
- Так что, ты, Татка, держись за своего Хана. Видишь, как тебе повезло. И красивый, и богатый, и тебе хорошо делать умеет. М-да, я у меня уже который год одни коты в мешке попадаются, да сосед этот проклятущий...
- Особенно сосед, - улыбнулась я все-таки.
- Ой, не напоминай. Аж передергивает!
А потом мы обе вздрогнули, потому что в комнату бесшумно зашел Марк и вдруг произнес:
- Какие занятные у вас разговоры, девочки, - и привалился плечом к косяку, складывая руки на груди, пока мы с Нинкой обе отчаянно краснели.
Боже, он все слышал. Все!!!
Какой стыд! Какой позор!
- Что-ж, пожалуй, на сегодня я все сказала, - попыталась состряпать при плохой игре хорошую мину Нинка, - но надо и честь знать. Так, сейчас я вызову такси.
И через десять минут я уже закрыла за подругой дверь, а затем привалилась к ней лбом и стыдливо зажмурилась.
- Я польщен, Тань, - послышался за спиной голос Марка, - если раньше и были сомнения, то теперь я точно знаю, что умею делать тебе хорошо.
- Замолчи, пожалуйста, - проскрипела я, прикусывая губу.
- Почему? Я бы не прочь еще раз сверкнуть своими исключительными навыками. Тебе как больше нравится: быстро и жестко или медленно и на коленях между твоих ног?
- Господи, - свела я бедра, догадываясь о чем он говорит.
- Мой язык к твоим услугам, - крутанул меня к себе и впился в губы бешеным поцелуем, сразу же стягивая с меня домашние штанишки.
- Марк, ах..., - закатила я глаза, когда его пальцы прикоснулись к моему клитору.
- Согласен, я тоже не хочу растягивать. Соскучился по тебе ужасно.
А дальше Хан быстро расстегнул ремень, приспустил джинсы и белье, раскатал защиту и взял меня прямо там, стоя у входной двери. И да, мне было хорошо.
Прекрасно. Офигительно. Восхитительно. Бомбезно, черт возьми!
А спустя пару часов, уже поздно вечером, мы томно лежали на диване и пытались выбрать фильм, чтобы посмотреть, но у меня снова зачесались руки. Именно поэтому телевизор смотрел только Марк, а я в это время широкими мазками писала его портрет, любовно вырисовывая каждую черточку прекрасного лица, волевого подбородка, стальных глаз и чувственных губ.
И мне так хотелось снова признаться ему в любви. Слова жгли глотку, царапали язык, но я, с упорством барана, запихивала их обратно, боясь, что опять не получу взаимности.
