– Тебе сюда, – холодный голос госпожи вывел его из странного транса. Эвар взглянул на нее, собираясь послушно проследовать в указанном направлении. Пока он таращился на гроб и доспехи, Эвелин скинула свой балахон, небрежно бросив его на кресло у письменного стола в левом конце подземелья, и теперь стояла у жуткого мраморного постамента длиной немного больше человеческого роста, а высотой как обеденный стол. Жутковатости этому каменному сооружению добавляли многочисленные ножи, ножницы, зажимы и иглы различных форм и размеров, развешанные на стенде рядом с ним. Вот только сердце воскрешенного забилось чаще не от страха: его госпожа стояла, обтянутая в черную кожу с поблескивающими хрустальными пластинками, непослушные черные пряди выбились из двух тяжелых кос, лежащих на ее плечах. Она недовольно подняла острые брови, ожидая, когда же он выполнит приказ, а Эвар словно вдруг прозрел. Почему в течение трех прошедших дней он не замечал, насколько она красива?
– Живо сел на стол! – раздраженно прикрикнула чародейка. Он повиновался, но как завороженный продолжал разглядывать ее, благо теперь она стояла всего в метре от него. Эвелин приказала ему раздеться до пояса, он незамедлительно исполнил ее волю, продолжая любоваться тем, как свет играет на ее черных волосах, когда она смотрела ему в лицо, стремился заглянуть в зеленые глаза, а когда отворачивалась, любовался аппетитными формами, выгодно подчеркнутыми кожаной одеждой.
Однако его опечалило то, что госпожа выглядела встревоженной, на ее хорошеньком личике явно проступило озабоченное выражение.
– Что-то не так? – решился он задать вопрос.
Она удивленно взглянула на него.
– Почему ты спрашиваешь?
Она ощупывала и простукивала левую сторону его груди.
– Вы выглядите обеспокоенно, моя госпожа.
– Пока не могу понять. Понаблюдаю за тобой еще несколько дней, как раз сходим в Олерелей, попросим у хозяев доспех для тебя. А потом, если не разберусь сама, то покажу тебя Велемиру.
– Велемир – некромант?
– Да, мы вместе с ним работали над техникой серебряных сердец…
– Вы говорили, что у меня сердце из стали…
– Так и есть, – она мягко улыбнулась ему, от чего на щеках появились ямочки. – Но обычно для воскрешения мы используем серебро как самый драгоценный из металлов. Но на поле боя ничего серебряного у меня под рукой не было, вот и пришлось отломать кусочек от собственного стального кинжала.
– А почему вы именно меня воскресили? Уверен, на поле боя было множество других воинов…
Эвелин вновь удивленно посмотрела на своего слугу.
– Никто из них не сражался так свирепо и так умело, как ты. А мне нужен был очень хороший воин, чтобы заменить троих утраченных. И нужен был срочно… Ты хочешь спросить еще что-нибудь?
– Пока не понял.
Эвелин тяжко вздохнула и пробормотала себе под нос что-то про повреждение мозга. Еще раз осмотрела его руки.
– Завтра же отправляемся к хозяевам леса. Не хватает еще, чтобы ты разлагаться начал…
– Моя госпожа…– он хотел сказать что-нибудь утешающее, поскольку на глазах у нее появились слезы. – А заменить меня нельзя? – ничего другого он не придумал.
– Нет, —вздохнула она. – Я потратила на тебя последний живительный янтарь и слишком много сил… Но об этом нельзя никому сообщать, ты понял?!
Он понял, что его воскрешение – нарушение ее планов. Что-то тут не так. Хватит изображать тупицу, пора встряхнуться и поразмыслить над сложившейся ситуацией.
