Дело в том, что девочка имела потрясающую память. Она запоминала каждую окружающую её деталь, каждый звук, каждую прочитаю строчку и ощущение. Это сочеталось с внимательностью и природной чувствительностью и делало её лучшей во многих вещах. Зависти было не избежать не только в среде сверстников, но и среди старших. И это не то сиюминутное чувство, которое могло бы запросто исчезнуть. Оно намного глубже: исходит из человеческой природы. Когда тело борется с чужеродностью, оно не просто болит, оно отвергает это всеми возможными способами, готовое ко всему, даже к собственной смерти, лишь бы чужеродного и странного в нем не существовало. Именно так к ней относилось большинство, подстрекаемое ироничными замечаниями любимой учительницы.
Ярко алые губы снова зашевелились и брови еще кучнее собрались вместе от неудовольствия. Селена поняла, что нужно что-то сказать, но окружающий мир никак не отступал: девчушка щурила глаза от порочной яркости красок, пытаясь собрать вместе высокие ноты и понять, что же они значат. Но толку не было. Так что она продолжала стоять на месте и давить из себя подобравшийся к горлу комок, волнение от ситуации полностью захватило её и горело на лице ярким пламенем.
Учительница вильнула бедром, будто кокетка, открытая к получению удовольствия. Кожа её окончательно посерела, брови буквально сцепились, готовые кинуться на несчастную ученицу. Но бросок её прервали – легкий стон панели сообщил о посетителях. Женщина разочарованно закусила красную губу и вышла. Селена, выпотрошенная, обмякла на стуле. Одноклассники, обычно игнорирующие её присутствие, кинулись к ней с расспросами. Но она их совсем не слышала. Ощущения, недавно терзавшие её, исчезли, даже язык онемел. Девушка все еще видела, но цвета потеряли истинную сочность – высохли, хотя разболевшееся сознание отличало их друг от друга. Селена перевела внимание на размокшие подушечки белых пальцев, они ритмично всасывали действительность, ожидая ответной зависти, ведь только они теперь имели чувствительность. Но она не могла дать им того, что они хотели. Никогда прежде девушка не ощущала такого тотального равнодушия к себе и к миру.
Что-то опустилось ей на плечо. Перед Селеной возникла высокая красавица с кожей цвета благородного шоколада. Её длинные пепельные волосы аккуратно обрамляли правильное лицо, а большие зеленые глаза смотрели нежно и ласково. Жестом девушка пригласила Селену за собой и та повиновалась.
Просторный коридор поражал диковинными граффити, но Селена не замечала их прелести, а лишь скользила глазами по ажурной спине сопровождающей. Белые линии, намертво вплетенные в темное покрывало плеча и лопатки, образовывали изысканный узор.
В стеклянных стенах узкого коридора, спрятанного в северной стене здания, гуляла приятная прохлада. Вместе с ней Селена прошмыгнула в неожиданно возникшее отверстие. Женщина прошла следом и проход закрылся. Маленькое тесное помещение давило своей округлостью с противоположной стороны от входа. Первое, что увидела Селена, была овальная плоская панель. Она висела в воздухе у края стены, чье подножие огибал округлый выступ. Идеально ровный, он блестел в полумраке, как раскаленный металл. Женщина подошла к панели и несколько раз по ней провела. Тонкие жгутики заверещали и взмыли в воздух. Они извивались над панелью почти обезумевшие, но в итоге все равно сплетались и покрывали её своими синтетическими волокнами. Было непонятно, кто руководит их самоуверенными движениями, но это явно рука мастера.
