Желание безрассудное, но на беременных женщин гормоны действуют вне зависимости от уровня социального прогресса. Она решила, что при рождении доченьки обязательно должен присутствовать отец, и никак иначе. До родов оставалось около месяца, она села на пассажирский корабль, летевший на ближайшую к отцовскому крейсеру планету. Рейс оказался туристическим, с прогулкой в открытом космосе. Нет, мама не была столь безрассудной, чтобы выйти наружу. Да и в скафандр она бы уже не влезла. Но это ее не спасло.
Один из группы туристов нарушил правила техники безопасности, злостно и глупо. Идеально выверенный бортовой компьютер не в состоянии полностью учесть человеческий фактор. Произошла частичная разгерметизация корабля и начался пожар.
Маму успели эвакуировать первым спасательным рейсом, но в пути начались роды.
У владельцев корабля отозвали туристическую лицензию, но нас это уже не спасло.
Родилась я в космическом челноке, на околопланетной орбите, в условиях частичной невесомости. Оттуда меня и забрал папа.
А потом ему сообщили, что при родах необратимо пострадал мой мозг. Одно из его полушарий не подавало признаков жизни.
Нет, отец не был безутешен. Эштон Радро в первую очередь всегда ищет выход, а потом уже залечивает раны.
Вот и тогда он поставил на уши половину галактики, в поисках способа продлить мне жизнь. Ведь я была всем, что осталось ему от умершей жены и соратницы.
– Я готов на все, — заявил он своему другу, президенту галактической Академии Наук.
И решение нашлось, когда мне едва ли исполнилось три недели. На одной из затерянных планеток нашей галактики Пиретрион, такой маленькой, что у нее вместо названия - восемь цифр, жил и работал уникальный биоинженер. Всю свою карьеру он занимался одним-единственным экспериментом: разработкой волокон, проводящих нервные импульсы, с функцией самообучения. Теоретически, с помощью них можно оживить любой мозг.
– Это очень рискованно. Безрассудно. Противозаконно, в конце концов! — пытался отговорить папу друг - академик.
Потому что испытания проводились лишь на лабораторных мышах, а на людях - ни разу.
– Исабель стремительно угасает. У тебя есть другой способ ей помочь? — спросил отец.
Вопреки всем рекомендациям и законам меня подвергли многочасовой операции. Мой мозг, фактически, армирован тончайшими волокнами, способными расти и разветвляться.
Поначалу было непонятно, выживу ли я вообще. Эксперимент какое-то время скрывали. Пока в возрасте двух с половиной лет я не просчитала орбиту родной планеты до микромиллиметра.
Ученые сверялись на куче умных компьютеров, и не выявили отклонений в моих вычислениях.
Тогда мной начали заниматься, а ученый получил звание академика. Правительство моей планеты решило, что им нужны суперлюди, которые будут просчитывать все, что можно просчитать. И подписало указ о начале серии экспериментов на добровольцах. В приоритете были те, у кого необратимые болезни мозга.
Но, увы… Из десяти испытуемых на троих операция подействовала просто как лечебная. Двоим стало хуже. Остальные вообще не ощутили каких-то перемен. Ученые решили, что дело в возрасте. Мол, мой эффект объясняется тем, что я модифицирована в младенчестве. Но и эта теория не подтвердилась. Трое деток, получивших такое же воздействие, как и я, отличались отменным здоровьем и никогда не жаловались на головные боли, но сверхспособностей не получили. У одних волокна не стали расти, у других - отказались разветвляться.
