У Милки в отличие от меня была семья, в другом городе, но и мама, и папа были, даже брат младший. Я пару раз ездила с ней на каникулы, обычная, хорошая семья, даже завидовала немного. Жаль, что Милка их не особо жаловала.
– Беднота, – говорила она, – Живут, с копейки на копейку перебиваются. Ничего не видят кроме своего завода. Могли бы уехать в Москву, денег заработать.
– Ну, не каждый хочет из дома уезжать, – пыталась я оправдать ее родителей.
– А в нищете жить, хочет? – не уступала Милка, – Так всю жизнь и проживут, доедая свои макароны.
Дались ей эти макароны. Она и в общежитии всегда ругалась, когда я варила спагетти.
– Еда нищих, фуу, – возмущалась она.
– Ничего себе нищих, сейчас и макароны денег стоят, – пыталась оправдаться я, наворачивая на вилку спагетти с сыром, – Вкусно же.
– Ага, ты еще картошку в мундире свари, – морщила красивый носик подруга.
Сама она пыталась питаться правильно, покупала себе креветки, говядину, рыбу. Когда очередной спонсор исчезал с горизонта в ход шел рис, гречка. Но никогда картошка и макароны.
– Дома наелась этого добра, – говорила Милка, – Нужно питаться дорого и правильно, чтобы не привыкать к жизни нищих.
Я только пожимала плечами, мне все равно, что могу себе позволить, то и ем. В Детском доме как-то не до изысков было. Там, что успел, то и поел. Иногда и голодным можно было полдня ходить. А что-то вкусное выпадало так редко, что забываешь, какая еда может быть. Для меня спагетти с сыром были уже изыском, а не кислый борщ без мяса, которым я питалась все детство или пюре на воде с котлетой из хлеба.
А еще я любила сладкое, благо пока фигура позволяла есть торты, пирожные, чем вызывала недовольство Милки, которая всегда сидела на диете.
– Как ты можешь есть это? – рассматривала она меня, как противное насекомое, когда я уплетала эклер с белковым кремом.
– Вкусно, – добродушно кивала я.
– Вот будешь толстой, вспомнишь мои слова.
Так и жили, дружили с самого первого курса. И все равно Милка была моей лучшей подругой. Всегда вместе, всегда рядом. Помогали друг другу, я верила, что она не предаст меня, а я ее. Сейчас, когда я уехала почти на два месяца, подруга, наверное, переживает за меня. Даже позвонить ей пока не могу, связи-то нет.
Снова кинула взгляд на парня, который спокойно продолжал спать. Время уже поджимало, и я решила все-таки разбудить пришельца. Встала напротив него, уперев руки в бока и крикнула:
– Ты кто такой?!
Парень дернулся, открыл мутные со сна глаза и непонимающе уставился на меня. Синие, глаза были ну очень синие, а ресницы немного светлые, почти как волосы. Красивый, да. Словно с обложки мужского журнала сошел, только чуть в порядок привести и хоть сейчас на подиум.
– Мне уходить пора на работу, ты надолго здесь расположился? – задала свой вопрос, хватая с холодильника рюкзак.
– Где Люба? – хриплым со сна голосом спросил парень.
– Уехала, – фыркнула я, – Ты не знал?
– Нет, я только приехал, – парень потер рукой лицо, словно стирая усталость, – А ты кто?
– Ее новая соседка, – отмахнулась я, – Дверь за собой прикрой, я на работу.
Схватила куртку, шапку и натягивая ботинки выскочила из вагончика.
– А ты где работаешь? – крикнул парень в ответ.
– В медпункте, – проворчала я, уже проваливаясь в сугробы, в которые превратилась дорога до дома Славы, – Вот свалился на мою голову.
Распахнула дверь в дом Славы, чуть не отлетев вместе с ней под порывами ледяного ветра и испуганно уставилась на очередь в длинном коридоре. Женщины сидели на деревянных лавках, стояли, подпирая стены и все тут же воззрились на меня, сканируя изучающими взглядами. Это все ко мне?! Какой кошмар. Видимо, я два месяца буду здесь не только работать, но еще и ночевать тут же.
