Мужчина обязался хранить верность Алроду, заверял, будто отдаст за него жизнь и всё, что тот потребует в знак верности. Говорил он с чувством, и его патетично-торжественная речь была вознаграждена ликованием толпы. Гил понял, что братья и сёстры ордена встречают нового члена их секты и встречают довольно приветливо, все кроме священнослужителя.
– Что за жертву ты принёс в знак своей любви к нашему господину? – осведомился жрец, воздев к потолку руки и призывая своих братьев к тишине.
– Я приготовил для Алрода дюжину быков! – гордо заявил мужчина, удостоившись нового восторженного восклицания толпы.
– Ты хочешь пролить их священную кровь на этом алтаре? – уточнил жрец.
– Если так будет угодно его глашатаму, – кивнув, сказал претендент на членство в ордене.
Жрец на миг задумался, потом жестом подозвал к себе одного из братьев. Синяя тень отделилась от толпы и встала за спиной жреца, склонилась над его ухом и что-то зашептала. Гил нахмурился, хоть высокого мужчину и скрывали мешковатые одеяния, а всё же пластику и манеру держаться так просто не утаишь – за спиной жреца стоял и нашёптывал Фастред.
Сталкер вспомнил, как Марлена говорила ему о седовласом гере – о том, что он не человек, что он наместник самого Алрода. Но она не говорила, что Фастред глашатай! А если это действительно так, то он мог озвучивать волю демиурга. И всё же не он вёл церемонию, а сморщенный, будто печёное яблоко, старикан, усеянный пигментными пятнами и отвратительными бородавками.
Его колкие, тёмные глаза сверкнули, когда Фастред разогнулся и смирно встал за его спиной, губы поджались, не желая озвучивать решение. Но когда от толпы отделилась ещё одна фигура, подошла и встала за его левым плечом, он подтянулся и стал говорить:
– Дюжина быков – щедрый дар. Но сейчас нашему господину требуется иная кровь. Чистая, невинная – девственная. Чтобы доказать свою верность Алроду, ты должен отказаться ото всех привязанностей. Должен показать ему, что в твоём сердце есть только она любовь – безусловная, незамутнённая земными страстями.
– Что я должен принести ему в жертву? – уже не так уверенно и пафосно как вначале спросил мужчина.
– Свою дочь.
– Агнес?! – вырвалось у мужчины.
– Нет, дочь от отступницы не чиста. Алрод захотел твою дочь от первого брака – Марту Краузе.
Гил стоял напротив гера Краузе, и хоть прятал лицо под капюшоном, а всё же заметил, как дрогнула его губа, как сжались в кулаки руки.
Он быстро справился с потрясением и даже разжал пальцы, но вот его гордая осанка всё никак не могла принять строгий вид. Могучая спина Краузе гнулась под тяжестью приговора, его голова была похожа на бычью, и если вообразить, что её венчали гора (а это было не трудно), то казалось, будто он хочет вонзить их в Фатсреда.
Но воля Алрода – есть воля демиурга. А его глашатаи имели в ордене очень большую власть. Гил понял это, когда Краузе чуть заметно кивнул и посторонился, чтобы пропустить вперёд себя закутанную в плащ девушку.
Ёе вели под руки два жреца, нет, девочка не сопротивлялась, она скорее была потрясена – никак не рассчитывала на то, что станет в этом ритуальном представлении пред богами главной героиней. Возможно, она пришла по воле отца, а возможно, Уф-Олдрич сам выкрал её из родового замка и притащил сюда вопреки отцовской воли. Но как бы оно не было, её вряд ли собирались спрашивать, хочет ли она доказать Алроду свою любовь.
