И девушка словно нехотя взметнула свои пышные юбки, запрокинула ногу и вмиг оседлала своего дружка.
Гил протяжно выдохнул, обхватил её здоровой рукой и закрыл глаза.
Он теперь всегда закрывал глаза, когда был с Линдой. Нет, не потому что она не отличалась выдающейся красоток, красоток в их городе вообще имелось не много, так что Гил научился быть неприхотливым, а потому что он представлял в минуты близости с Линдой её – свою белокурую бестию, свою роковую незнакомку – Марлену…
С того дня, когда он имел счастье лицезреть её в мире живых, когда был настолько ослеплен надеждой, что не заметил надвигающейся кареты, Гил не видел её больше ни разу. Не слышал о ней ничего и не знал где она и с кем. И это не давало ему спать по ночам. Он, как и раньше, бился во сне с гером Краузе, но отныне их поединок приобретал иной смысл, потому как продиктован он был не столько местью, сколько желанием отбить у аспида жену, которая теперь присутствовала в Гиловских снах немым свидетелем его героизма.
Вот и сейчас, после искрометной любви с Линдой, Гила сморил сон, в котором он высекал клинком восьмерки и прижимал ненавистного соперника к металлической ограде его собственного замка. Марлена стояла тихая, как море в штиль, и лишь испуганно заламывала руки и кусала свои восхитительные губки, предвкушая воссоединение с победительным любовником. Ну и кончину мужа-изверга естественно.
И вот, решительный удар был нанесен. Гер картинно сполз на землю и стал молить о пощаде, а Марлена уже бежала к своему спасителю, и её прекрасные волосы развевались на ветру… Но тут в сказочную идиллию ворвался совершенно посторонний звук, на который Гил решил не обращать внимания, потому что его зазноба была уже совсем близко, потому что её мягкие губы уже тянулись к его, а пальцы путались в каштановых волосах…
Гил прикрыл во сне веки, предвкушая несказанное блаженство, но его прервал стук в дверь. Впрочем, нет, стук – это когда деликатно так бьют колотушкой по входной двери, а Гиловскую сейчас остервенело пинали ногами и, похоже, собирались вышибить к чертям.
Он сел в постели, замотал головой, разжал кулак, в котором всё ещё держал воображаемую шпагу и попытался встать. Но сделать это самостоятельно получалось с трудом.
– Линда! – позвал Гил, – Линда, ты дома?
Ответом ему была тишина, а если точнее, то очередная барабанная дробь в дверь.
– Сейчас! – крикнул он невидимому смутьяну и, опираясь о стены, пошёл отворять.
На пороге стоял его давнишний клиент. Ну не то чтобы совсем давнишний, – тот, что приходил к нему с месяц назад.
– Ты говорил, что она скончалась! – заорал он с порога. – Ты показал мне её в призрачном мире. Но ты надул меня, сморчок! – голосил здоровенный детина, сжимая увесистые кулаки.
Гил попятился. Чуть не упал. Икнул.
Сталкер обладал множеством талантов, кроме своего необыкновенного дара и на редкость располагающей миловидной внешности, но он совершенно точно не был борцом (ну, в реальной жизни). Вот убегать Гил умел и делал это часто и превосходно. Но как удрать, когда одна из твоих ног закована в гипс, а сухожилия на второй только недавно срослись?
Он снова попятился и, не удержав равновесия, упал-таки, пребольно ударившись копчиком.
– У-у-у-у, – завыл Гил, проклиная и карету, и его злосчастную любовь к чужой жене.
– Ща ты у меня ещё не так завоешь, гнида! – пригрозил ему недовольный клиент.
