Анна молча передернула плечами – еще одна остроумица на ее бедную, больную, об асфальт ушибленную голову! Сгребла проклятые Зинкины пакеты и пошуршала с ними в свою комнату. Ей нужно спокойно посидеть, ей нужно подумать…
- Анечка, куда же вы, я с вами разговариваю! Надеюсь, вы хотя бы за продуктами сходили? – вскричала ей вслед свекровь.
- Надейтесь, надейтесь, - все глубже погружаясь в свои невеселые мысли, пробурчала Анна, - Надежда умирает последней. В голодных муках у пустого холодильника.
Она свалила наконец чертовы кульки в угол и обессилено рухнула на диван. Разворошенные мысли кружили и жужжали в голове, как пчелиный рой. Анна чувствовала, что если не приведет разбушевавшихся «пчелок» в порядок, новый приступ лютой головной боли ей обеспечен.
- Анечка, вы сегодня ведете себя… - оказывается, свекровь приперлась в комнату вслед за Анной, - Мягко говоря, странно! – свекровь явственно давала понять, что употребляет это слово вместо другого, гораздо более крепкого, исключительно от врожденной интеллигентности. – Конечно, Зину жаль, но мне всегда казалось, что она на вас дурно влияет.
Анна хмыкнула.
- Да, да! Так что может и хорошо, что вы какое-то время не будете общаться! И сделайте, пожалуйста, чаю!
- О! – Анна согласно кивнула. Чаю – это мысль. Чашка горячего чаю – то, что сейчас нужно.
Она прошлепала на кухню, кинула чайник на плиту, откопала в здоровенном, как крепостная башня, холодильнике сморщенный лимончик. И много-много сахара в большую-большую чашку… Чайник радостно засвистел.
Вытянув губы трубочкой, Анна отхлебнула горячущего, очень сладкого и очень крепкого чаю и блаженно вздохнула. То, что доктор прописал! Напоминание о докторе дернуло болезненной тревогой. Значит, доктор, лечащий врач Александр Степанович…
- Анечка! – возмущенный вопль свекрови снова разметал только начавшие строиться мысли. Гневно сверкая очами, свекровь стояла в дверях кухни, - Я просила сделать чаю!
- Я сделала, Алевтина Кондратьевна, - рассеяно (доктор, доктор, что ж тебе надо-то было?) ответила Анна и в доказательство отпила еще глоток.
Возмущения в глазах свекрови поднялось бурной волной – настоящим цунами – и кажется, даже пролилось лужицей на пол кухни. До Анны наконец дошло.
- А-а… Вам сделать чаю? – она махнула в сторону печки, - Чайник горячий, налейте сами, мне сейчас не до того.
- Вы… вы… Что вы себе позволяете, Анечка?! Что значит, вам «не до того»? – взвилась свекровь, смертельно оскорбленная идеей делать чай самой, когда рядом болтается невестка.
Анна поглядела на нее даже с некоторым сочувствием. Когда заведенный привычный порядок вдруг начинает рушиться, всегда неприятно. Насколько она помнила себя в этой квартире до аварии и больницы – а помнила она сейчас удивительно отчетливо, будто видео перед ней прокручивали – она не только считала поход за продуктами делом святым, как путешествие в Мекку для мусульманина, но и чай действительно подавала по первому слову свекрови. Как и разбирала постель, выкладывала свежую пижамку, наполняла ванну, потом заносила поднос с бокалом коньяку и сырной тарелочкой мужу в кабинет, бесшумно и молча ставила у локтя погруженного в компьютер супруга…
Может, все-таки сделать свекрови чайку, а то ведь прям нехорошо женщине? Анна мгновение поколебалась, и помотала головой. И правда, не до того. Да и устала до потери пульса, а начни свекрови чай подавать, она еще и ужин потребует. Продолжая прихлебывать, Анна наладилась к себе в комнату.
