Вольготно раскинувшаяся в кресле Зинка вдруг подскочила, будто ее снизу пружиной подбросили, резко выпрямилась и уставилась на Анну так, словно у той из ушей фонтанировали фейерверки.
- Ты чего? – растерянно пробормотала Анна, изумленная бурной реакцией на свою немудрящую шутку.
- Да я-то ничего! Ты-то чего? – в ответ не менее растерянно пробормотала Зинка.
- А чего я?
- Да ты-то ничего! – закругляя содержательный диалог, отрезала Зинка, и вроде бы успокоившись, снова откинулась на спинку, - Ты ж говорила, что уже оклемалась? А сама странная какая-то. Что тебе муж-то скажет, ежели узнает, что ты над утренней демонстрацией семейного благосостояния шутки шутишь, почитай, над святыней изгаляешься?
Анна поглядела на Зинку подозрительно – кто тут шутки шутит? Мало того, что она в мужниных идиотизмах участвует, так она еще должна их воспринимать серьезно? Она уже хотела высказаться на этот счет, как вдруг некая и впрямь неправильность заставила ее переключиться:
- Зинка, ты ее Алевтиной Кондратьевной назвала... – забыв про затаившийся под черепом огонь, Анна мотнула головой в сторону свекровкиных апартаментов, и тут же сжалась в предчувствии боли. Но голова, как ни странно, не отреагировала – видно, самой было любопытно, - А почему я помню, что она Альбина Конрадовна? Или я после аварии совсем того? – она жалобно поглядела на подругу.
- Почему только после аварии? Ты всегда была не очень, на самом деле разница вовсе незаметная, – небрежно утешила ее Зинка, - Я не понимаю, что тебя удивляет – или ты «Москва слезам не верит» не смотрела? Там был Рудольф – стал Родион, у нас была Альбина – стала Алевтина. Пока медики твою дурную башку из кусочков собирали – ушки пришивали, носик гвоздиком приколачивали – низкопоклонство перед Западом в очередной раз из моды вышло, а патриотизм с древнеславянским уклоном вошел.
- Ушки мне не пришивали, ушки у меня никуда не отваливались, - пробормотала Анна, невольно ощупывая уши и нос будто в поисках того самого гвоздика. Фу ты господи, как все просто, а она уже навоображала себе бог весть что!
- Ладно, мы делом будем заниматься или обсуждать, какие части твоего организма из каких щелей асфальта выковыривали? Лишнего ничего не присобачили, ну и скажи спасибо, - уже раздраженно пробурчала Зинка, копаясь в своем мобильнике. – Так, директриса наша вся из себя пошла на встречу и проявила понимание. Пока ты не выйдешь, твои уроки будут практикантки из университета вести. Но ты, подруга, все-таки не затягивай, а то ведь сама знаешь – с твоим предметом часов мало, желающих тоже не много, но все-таки больше, чем часов… А, вот, нашла! В этот раз с русского на английский…
Теперь уже Аннина содрогнулась и сдавленно пискнула, как дореволюционная барышня от неприличного предложения.
- Что это? – Анна растерянно уставилась на открывшийся на экране текст.
Зинка поглядела на нее с возмущением:
- Ну, мать, тебе точно не все мозги обратно затолкали! Любовная лирика это! Жена по почте, наложенным платежом, если мелкие – можно взять две на вес…
Но Анна уже и сама сообразила, о чем ее просят. Любовь по переписке, письма отечественных невест к импортным женихам – их надо перевести, она уже такое делала. Она наугад развернула письмо: «Я очаровательно пухленькая, очень яркая блондинка…» Если в переводе на бытовой, скорее всего – «толстая и крашенная», а на английский «charming chubby and pretty bright blonde…». Русские слова легко перетекали английские, и обратно.
