В новой стране на первых порах фортуна его приняла сносно: подвернулась работа водителем в русском монастыре, там же игуменья выделила для проживания семьи уютный небольшой домик. Но, как обычно, удача сопутствовала совсем недолго Николаю. Вскоре он рассобачился с хозяйкой монастыря, несогласный с тем, что кроме накручивания «баранки» его принуждают в свободное от исполнения прямых обязанностей время выполнять ещё и косвенные поручения, как-то: заменить сгоревшую лампочку, помочь монахиням перетащить какую-нибудь тяжесть, полить из шланга цветочную клумбу и прочее. Он это делать категорически не хотел без дополнительного вознаграждения. А матушка игуменья вечно плакалась, что ужасно скована в средствах. Ну и нашла коса на камень. В итоге, Николаю пришлось искать другое место работы. Так он оказался на юге Чили. Привлекла его туда одна семья русских староверов, предки которых ещё во времена существования Российской империи покинули негостеприимное отечество и перебрались в дикие дебри бразильской Амазонии. А затем, их многочисленные отпрыски разбрелись по всей Латинской Америке. В Чили главой староверской общины был некий Илья, он-то и сманил с собой Кочерыжкина-старшего. Старовер захотел в Чили развернуть собственное доходное дело – соорудить пилораму и изготавливать древесные стройматериалы. А для этого ему был необходим человек, сведущий в мирских промышленных технологиях. Позарился Николай на то, что Илья предложил ему стать компаньоном, для чего надо было внести финансовый взнос в разворачиваемое дело, чтоб затем иметь свой процент с доходов. А ещё его сманили выразительными рассказами о живописной дикой природе юга Чили и замечательных там охоте с рыбалкой.
Николай задолжал всем знакомым… Благо, что матушка Ульяна прониклась участием к Галине и оставила её жить с детьми в монастырском домишке. К извечным проколам своего благоверного Галина давно привыкла, а посему скромно трудилась парикмахером в небольшом салоне, постепенно погашая долги супруга. Кроме этого, она, также, содержала семью, оплачивала коммунальные расходы, да ещё после работы посещала платные курсы косметологов. Непостижимо, как только она сводила концы с концами при такой-то жизни! Видимо богатый советский опыт выживания в экстремальных условиях, заложенный генетически в программе её ДНК, оптимально ориентировал в пространстве. А что было делать? Назад все пути отрезаны: не осталось жилища на родине и нет денег, чтобы туда добраться, ибо полторы тысячи долларов стоит билет только для одного человека.
– Не знаю, что и делать? – блестя повлажневшими глазами, доверительно делилась со мною Галина. – Жаль престарелую мамашу, оставшуюся там, дома. Она постоянно жалуется на трудную жизнь, а мы ей ничем помочь не можем. Забрать же сюда, как видишь, тоже невозможно. Она думает, раз мы три года за границей, значит, уже достаточно разбогатели, а ей просто не хотим помочь.
– Конечно, – согласился я, – у нас бытует устойчивое мнение, будто за границей коврижки сыплются с неба.
– Ага! – оживилась Галя. – Только рот разевай. Скоро сам во всём убедишься.
Эта женщина хорошо знала прозу истинной жизни и её слова отнюдь не были голым пророчеством: я действительно очень скоро познал положение дел, – просто Галинин житейский опыт формировал в ней бытовую мудрость. А безысходности нет места там, где преобладает разум. В стихотворении «Вечности оскал» хорошо переданы все эти чувства:
