Рамиро принадлежал к моим хорошим друзьям и я была знакома с его девушкой в России, которую он ждал в гости на месяц. Через две недели я надеялась наговориться на своём русском, родном языке. Именно Рамиро познакомил меня вскоре с моим будущим мужем.
Приехала Лена мне на радость и Рамиро с Хосе пригласили нас на океан. Взяли пиво в ручной холодильник, ещё чего-то и поехали. Пока ребята суетились у импровизированного стола, пытаясь нам угодить, мы прогуливались по пляжу. Навстречу нам шёл здоровый белокожий мужчина с профессиональной камерой наперевес. Он делал съёмку береговой линии. Мы, попав в кадр, глупо стали позировать и кривляться по-обезьяньи. Оператор заинтересовался, но дальше этого не пошло и он проследовал мимо.
Обидевшись за то, что нас не оценили и вряд ли покажут в мировых новостях, пошли купаться в море. Плескаясь, не заметили нашего оператора, который снимал нас уже с берега. Мы замахали ему руками, заманивая в воду и надеясь ещё выйти на экраны телевизоров. Мужчина оставил свою камеру на берегу и огромными шагами побежал к нам.
Лена, как преподаватель французского языка в пединституте, стала изъясняться с ним на французском, я хихикала и просто мычала, а мужчина пытался говорить по-испански. В общем, с языками полный бардак. Бурно жестикулируя, устроили шум-гам. Когда стало ясно, что нам никогда друг друга не понять, то чисто по-русски и грубо спросила Лену: «Что хочет этот ненормальный?» Мужчина вскрикнул и выпрыгнул из волны, заорав: «Девчонки, да вы русские! А я-то думал…» – он думал, что мы настоящие американки!
Разочарование наше было недолгим. Позвав с берега друзей, мы все стали обниматься на радостях и кричать дикими голосами. Ребята оказались строителями плотины из бывшего Ленинграда. Больше никогда я не встречала русских в Никарагуа, если не считать нескольких девушек, что объединили свои судьбы с никарагуанцами.
Вскоре, погостив, Лена уехала.
Для того, чтобы задержаться в стране более месяца, чего мне очень хотелось, я должна была вступить в брак. И во второй мой приезд я на это решилась. Претендентов было много, можно было выбирать, выбор пал на Хосе. Он сразу был оповещён о моих намерениях, и мы поехали жениться к его знакомому нотариусу.
Тогда и сейчас я уверена, что поступила правильно. Возможно, мои действия кому-то покажутся постыдными, но те годы беспредела в нашей стране объясняют и оправдывают многое. Хотя, что уж тут скрывать? Это была любовь, в которой себе долго не признавалась. Это сейчас могу сказать без стеснения, всёпоглощающей она была, страстной, сумасшедшей и очень больной. Больной на долгие годы, даже десятилетия. Непреходящей любовью была и всёпрощаемой, терзающей мозг и рвущей в клочья сердце. Затихла она не скоро, застыла, окаменела, съёжилась в колкий комочек, сопротивляясь вновь входящему чувству, отталкивая его, не принимая. Но эта повесть о другой любви.
В машине тогда нас было трое: я, мой будущий муж и его закадычный друг в роли водителя. Под сиденьем у нас хранился мой паспорт, билет на обратный вылет в Россию и все документы Хосе. Остановились у рынка Ориенталь в столице и отошли перекусить.
Каков был ужас, когда, вернувшись через пять минут с недопитым соком в руках, мы обнаружили открытой машину и исчезновение всех документов!
Я почти обезумила в тот момент, ничего не могла понять, никого не слышала вокруг, только тупо смотрела на то место, где десять минут назад лежал мой паспорт с билетом. Это была кража всей моей жизни, ведь тогда не было электронных билетов, которые с лёгкостью можно восстановить, не было компьютерной программы, где хранятся паспортные данные каждого иностранного гражданина въехавшего в страну, да и вообще компьютеров не было, не считая огромных ЭВМ на предприятиях.
