К тому времени, как миска показала дно, Оррик выбрал второе. Новый меч, пусть даже волшебный, его прельщал, но не настолько. Может Аолан и вправду конченный подонок, а не обычный высокомерный юнец, но не его, Оррика, дело, избавлять мир ото всех встречных подонков и злодеев. Он встал и направился прочь из зала, но тут…
– Странник, а странник. Чего это ты уходишь? Не то что не попрощавшись, а даже не представившись?
Оррик остановился и кивнул в сторону стола, где устроились Аолан и его люди:
– Моё имя – Оррик, я действительно странник из далёких западных земель, недавний пришелец в этих краях, так что прошу простить меня за незнание манер.
– А, пустяки, – Аолан махнул рукой. – Я по одной твоей осанке вижу, что ты настоящий дваждырождённый удалец и человек благородный, который может быть невежлив лишь по незнанию. Садись к нам, расскажешь, что слышно в мире, а с меня угощение, которого слепой жирдяй, заправляющий этой дырой приберегает для почётных гостей.
Оррик сделал вид, что на миг задумался, затем подошёл к столу и уже садясь спросил:
– Господин Аолан, так? Я вижу, вы в этой дыре не впервые, раз уж знаете про то, какие угощения приберегает хозяин.
– Да ты и вправду парень не промах, Оррик-чужестранец! Верно, я – Аолан. И мне случалось тут прежде бывать, когда ездил напоминать одному гному-искуснику – небось ты про этого гнома уже слыхал – об уговоре и сроках. Ну да не важно. Раз ты приехал с запада, скажи лучше, как там новости со стороны Опор Неба, верно ли, что сдвинулось, наконец, дело с большим походом для усмирения варваров?
Не требовалось особой проницательности, чтобы понять – молодому Аолану было скучно в мирных отцовских владениях. Он с жадностью слушал любые россказни о войнах, стычках и распрях, которые приходили Оррику на ум.
– А не поехать ли тебе со мной, друг Оррик? – поинтересовался наследник, когда вечер обратился в ночь и опустело немало бутылок с вином. – Тут, это, придётся завернуть с утра к этому старому гномскому хрычу, посмотреть, сработал ли он наконец обещанное… но в остальном нам по дороге! Побьюсь об заклад, мой сиятельный папаша хорошо тебя примет, н-н-накормит… может и подарком пожалует. Всяк ведь знает, к путникам он благосклонен. А мне… того, не так тоскливо будет тащиться обратно. Что скажешь, а?
Оррик мог бы сказать, что Аолан, на его взгляд, только притворяется хоть немного пьяным. Сам Оррик местное вино мог вообще пить как воду – раньше лопнул бы, чем опьянел. А Аолан был не настолько его слабее. Ещё он мог бы сказать, что Аолан не с тем человеком взялся тягаться в притворстве.
– Нннууу, – Оррик превосходно изобразил перепившего, который уже на стуле сидит нетвёрдо, хотя при этом не упускал ничего, ни издевательской ухмылочки, порой мелькавшей на лице Аолана, ни тяжёлых взглядов его воинов, ни того, насколько бледны и испуганы были таскавшие им еду и выпивку служанки. – Как говаривал мой почтенный отец… да, как говаривал мой почтенный отец, задаром и уксус сладкий. А твоё вино и вовсе не уксус. Чего бы с тобой не поехать, да?
*****
Вернувшись в свою комнату, неуклюже стянув сапоги и завалившись на кровать, Оррик протрезвел в один миг и уставился в потолок, размышляя. Он поставил бы свою серую лошадь против серой мыши, что намерения у Аолана были самые недобрые. Водишься со скорпионами и змеями, будь готов оказаться ужаленным. Аолан же лишь с виду был орлом, а по характеру – ползучим змеем, Оррик если в этом и сомневался после ночного разговора с Бальжимой, то теперь убедился окончательно. Нет, конечно, Оррик в его годы и сам был тем ещё подарочком. Но, во-первых, сколько он помнил, даже тогда простые смертные – особенно женского пола – не обмирали рядом с ним, словно увидев чудовище. А во-вторых Оррик молодому себе тоже поостерёгся бы доверять. Ну разве что спину в сражении доверил бы.
