Чужие сны - страница 17

Люди похожи на песок, рассеянный ветром по земле. Попадают не туда, живут не так, терзаются сами и мучают других, отчаянно сопротивляются, потом, рано или поздно устав, смиряются. Если бы можно было остаться в пустыне, разбить в тени палатку под скалой, наслаждаться тишиной до скончания века и больше ни о чем не вспоминать. И ни о ком. Погрузиться в забытье, которое никогда не кончится. Здесь не может быть вчера или завтра. Время остановилось, потеряло всякий смысл, исчезло. Она закрыла с блаженством глаза, вдохнула горячий воздух пустыни, почувствовав себя впервые за много лет счастливой. Стало хорошо, покойно.

Проводник придержал ее лошадь: привал.

– Сколько коз надо купить, чтобы меня приняли в это племя? – спросила Алекс пожилого бедуина, показав на черные палатки в долине.

Старик вежливо улыбнулся:

– Бедуинов, живущих в пустыне, остается все меньше, людей переселяют в города.

– Мечта каждого смертного – жить в сказке, – сказал Ник и помог ей спешиться.

Сердце ударилось о ребра и замерло. Ник опустил ее на землю. Алекс отстранилась. Стало неловко от мысли, что он мог заметить ее внезапное волнение. Облизнула пересохшие губы, осторожно потрогала кончиками пальцев: солнце обожгло кожу. Сняла с плеч рюкзак, стала искать защитный крем, низко опустив голову, боясь встретиться с ним взглядом.

– Петра, – сказал коротко бедуин помоложе, указывая на город внизу, приглашая взглянуть. Проводники устроились на краю скалы и молча сидели, обхватив колени. Вероятно, если бы не нужда в средствах к существованию, не пустили бы чужаков в пустыню.

Ник покачал головой: перечитала путеводителей, увидела наяву и не поверила собственным глазам, поэтому выглядит такой сумасшедшей. Почему она его так раздражает? Откуда взялось это желание схватить, сжать до боли? В придачу это странное чувство узнавания… счастья и потери одновременно…

– Верите в переселение душ?

Алекс насторожилась, уловив его несколько ехидный тон, нахмурила красиво очерченные брови, пожала плечами и многозначительно промолчала. Он неслышно обругал себя, сказал примирительно:

– Словно узнаете все вокруг.

Она улыбнулась, разгребая песок, повертела в руке цветочную луковицу.

– Представляете, как здесь красиво, когда после дождей зацветают черные ирисы? – положила луковицу в ямку, аккуратно засыпала.

Ник промолчал, совершенно сбитый с толку ее спокойствием, отстраненностью, будто она одна на целом свете.

Человеческие фигурки в долине казались разноцветными муравьями. Алекс могла бы, устроившись на краю скалы, провести так весь день… если бы не этот человек…

Почему он постоянно наблюдает за ней, смотрит подозрительно, словно обвиняет в чем-то? Почему просто не сядет, обхватив, как бедуины, скрещенные колени, не посмотрит на древний город, раскинувшийся в долине среди скал, не послушает шуршание песка и позвякивание уздечек. Устроился рядом, достал из рюкзака флягу с водой, открутил крышку.

– Пейте, – сказал строго, не принимая отказа. – Хотите жить в пустыне и не знаете первого закона?

Первый закон? Хорошо. Сделала несколько глотков и вернула флягу.

Молодой бедуин сложил пустые бутылки из-под воды в седельные сумки: еще один закон пустыни. Алекс пошла к своей лошадке.

– У мадам обгорело лицо! – кинулся к Алекс старик бедуин, бросив поводья. Он снял свой платок, заботливо обмотал вокруг ее головы, прикрыл уголком нижнюю часть лица. Его лошадка покорно стояла за спиной хозяина. Проводник похлопал животное по холке и протянул Алекс руку, чтобы помочь.