Смерть легко толкнула беса в грудь, прежде чем он успел возразить, и тот полетел в забытье.
***
Плакала женщина.
Берк хорошо знал этот звук. Он слышал его, когда появился на свет. Так могут плакать только матери, потерявшие свое дитя. Он широко распахнул глаза и, со свистом втянув воздух, выпрямился. Сердце толкнулось раз, другой, и кровь вновь побежала по венам. беса бросило в жар.
Глая так безутешно рыдала, сидя на циновке перед ним на коленях, что даже не заметила, как он взметнулся, а Греманн был слишком шокирован, чтобы предпринять, хоть какие -то действия.
Помня слова Огненной Крысы, Берк посмотрел на свои ладони, по ним словно переливаясь, бегал синеватый дым с яркими красными всполохами. То, чего он коснется первым… Что ж… Он перевел взгляд на метательный нож, торчащий из груди. Резать им будет неудобно, но и так сойдет. Берк коснулся рукояти правой рукой и дым с его ладони, окутав на секунду нож, пропал. Он потянул лезвие и поморщился от боли. Лезвие поддалось не без труда, но, когда он его достал, зияющая в теле рана полыхнула огнем и затянулась. Нужно было что -то еще.
– Мне нужны иголка и моток ниток, – его голос, который он сам не узнал, заставил жену руководителя цирка вздрогнуть и отшатнуться. Старик поднялся на ноги, пока ошарашенная неожиданным воскрешением Глая хлопала глазами, достал то, что просил бес и не без опаски протянул ему.
После того, как ленты сизого дыма окутали и принесенный клубок шерстяных ниток, с торчащей из него толстой иглой, Берк, наконец, поднял взгляд на владельцев бродячего цирка. Глая смотрела на него с плохо скрываемым ужасом, а Греманн хмурил густые брови.
– Что ты наделал? – прошептала женщина.
Но бес лишь пожал плечами, убирая нож за пазуху и пряча нитки во внутренний карман кожаной жилетки.
– только то, что был должен.
Греманн хлопнул по столу раскрытой ладонью, и Глая ахнула:
– Ты заключил сделку с самой смертью, – прошептала она, до конца не веря в то, что говорит.
Но Берк только усмехнулся.
– Это для вас это сделка. А я просто поговорил с Матерью по душам, и она согласилась мне помочь.
– Даже тебе, бес, Огненная Крыса не даст ничего просто так, – покачала головой Глая, – она возьмет что -то. Что -то еще, кроме одной из твоих жизней.
Берк кивнул и встал, надеясь скорее унять дрожь в ногах, и быстрее ринуться к Малкуту.
– Верно. Но не больше, чем я готов отдать.
Когда за бесом закрылась дверь платяного шкафа, Глая посмотрела на мужа.
– Мы не должны в это ввязываться, – тихо сказала она.
Греманн кивнул.
– Это не наше дело и не наша беда, – продолжила женщина тревожно.
Муж опять согласился и, сев за стол, хлебнул из чашки немного валерьянового чая.
– Пускай все так и остается, – добавила Глая.
Руководитель цирка еще раз кивнул, ободряюще погладил жену по плечу и стал готовится ко сну.
***
В храме Водного Дракона шли приготовления. Мраморный пол был натерт до блеска, все подсвечники отмыты от копоти, в них сейчас стояли новые матово- белые свечи. Южные и Западные двери были запечатаны гербовыми печатями Наместника, на щеколдах висели тяжелые замки. Прекрасные каменные изваяния народа Драконов стояли тут же. Аквамариновая статуя Лито'о'Лешрака искрилась, преломляя мягкий свет. Его тело было вытянутым, почти змеиным, с едва заметными перекатами мышц, четыре лапы с острыми когтями лежали вдоль туловища, а за крупной, обтекаемой головой виднелись прорези жабр. На постаменте перед статуей установили алтарь – плоский стол, с резными краями и сиреневыми прожилками. Рядом, по левую сторону, ближе к скульптуре, стояла серебряная чаша – большая, округлая, на тонкой, плоской ножке. У ее основания лежал нож. Дворцовый знахарь, закутанный в белые до ломоты в глазах одежды, что -то сверял в бумагах, разложенных на жертвеннике. Стража стояла у входной арки, одетая в цвета траура – черный и рыжий.
