– Отлично! Я знал, что твоему отцу понравится.
– А тебя поздравил кто-нибудь ещё, кроме меня?
– Признаться, на Рождество я получаю не так много поздравлений, как ты могла бы предположить. Поклонники моего творчества присылают, конечно, открытки на электронный почтовый ящик, но после инцидента с побегом врач запретил мне пользоваться Интернетом. А вообще популярность зачастую идёт рука об руку с одиночеством. Странно, правда? К счастью, в этом году у меня всё по-другому, и это благодаря тебе. Жаль только, что приходится встречать Рождество в больничной палате.
– А Ленард? – спросила девушка.
– Ты его знаешь? – удивился Грэг.
– Вчера мы познакомились здесь, в коридоре. Он выглядел подавленным и переживал по поводу случившегося с тобой. Боялся, что ты больше не захочешь его видеть.
– У этого прохвоста превосходно развитый инстинкт самосохранения, – писатель произнёс это без тени злобы. – Хорошо, что он не попался мне под руку сразу, потому что, в противном случае, мне бы пришлось из больницы прямиком переехать в тюремную камеру.
– Значит, он ещё не появлялся у тебя?
– Нет. Выжидает удобного случая, чтобы загладить свою вину. Должен заметить, он умеет это делать с неподражаемым мастерством. Наверное, именно поэтому он до сих пор остаётся моим литагентом.
Тема болезни Грэга осталась в стороне. Кейси не хотела поднимать её первой, а мужчина, в свою очередь, изо всех сил старался увести разговор в сторону. Оба знали – из двух отдельных бесед с доктором Троутоном, – что у писателя возникли серьёзные осложнения. Они могли бы делать вид, будто проблемы не существует, но понимали, что долго так продолжаться не может. Теперь судьба Грэга Фишвика зависела от результатов эндомиокардиальной биопсии.
Грэг заметно нервничал. Медсестра вколола ему седативный препарат, чтобы он мог расслабиться, но страх перед процедурой по извлечению небольшого участка ткани его сердца для детального изучения безраздельно овладел им и уже не отпускал ни на мгновение. Мужчина вошёл в операционную, где его ждал доктор Троутон. Правда, его лицо было скрыто медицинской маской, так что писателю удалось увидеть лишь глаза врача.
– Прошу вас, мистер Фишвик, – врач указал Грэгу на операционный стол.
Грэг Фишвик остановился в нерешительности, как гладиатор, ожидающий выхода на арену для борьбы с диким зверем.
– Вы уверены, что нет другого способа? – произнёс мужчина.
– Разве я стал бы подвергать вас подобной процедуре, если бы он существовал? – судя по движению маски, губы доктора Троутона приобрели форму улыбки.
Писатель лёг на стол и терпеливо принялся ждать, когда медсестра введёт ему внутривенный катетер для медикаментов. Больше всего Грэга пугало то, что вся процедура будет проходить под местной анестезией, и он останется в сознании. Следующим шагом на пути к выполнению биопсии стало обезболивание воротниковой области шеи для специального разреза. Как объяснил доктор Троутон, Грэгу введут в кровеносный сосуд пластиковый проводник для биоптома, который и поможет получить образцы сердечной мышцы.
«Началось», – судорожно подумал мужчина, когда внутрь его тела проникла трубка. Доктор, казалось, на некоторое время забыл о существовании пациента, сосредоточившись исключительно на мониторе. Специальная камера передавала изображение происходящего, и человек в маске внимательно следил за тем, чтобы не нанести Грэгу травм и не повредить внутренние ткани.
