– Ты зачем звонил? – спросил Георгий.
– Извини! Это в состоянии аффекта!
Георгий насторожился. Странно услышать латинское слово от пацана чуть больше двадцати лет. Если он не медик, что само собой исключается, значит, сидел. Потому что юристом он быть не мог. Корку, что показывал в дверной глазок, он предъявил на пороге. Это военный билет. Демобилизовался парень чуть больше года назад. И когда бы успел отсидеть? Георгий улыбнулся.
– Точно! В состоянии аффекта! – повторил Шило. – Он, понимаешь, жизнь мне спас! Там, за рекой, я был молодым, а он дембелем! Я не думал увидеть его здесь, он же призывался с Ростова! А тут, случайно попался и в таком состоянии! В беспомощном состоянии, понимаешь? Я ничего не мог сделать!
– Он жив. Пока.
– Значит, может умереть?
– Может, – не скрывая, ответил Георгий. – У тебя спирт есть?
– Нет.
– Жаль! Я бы выпил. Понимаешь, такое состояние у меня.
– Понимаю.
– Но сделать ничего не могу, да?
– Что могу, делаю!
– У него хоть мозги целые? – спросил Шило, глядя в глаза доктору.
– Да, – сразу ответил Георгий, не отрывая взгляда. Странные зрачки у этого парня: в центре сине-зелёных глаз чёрные живые точки. Они то сжимаются, то расширяются – в такт биению сердца. Похоже на состояние аффекта.
– Расскажи! – потребовал гость.
Лазарев коротко рассказал о травме и возможном механизме её нанесения. Когда Георгий сказал об игле для акупунктуры, гость едва не подпрыгнул с места.
– Ты знал? – спросил Лазарев.
– О чём?
– Об этой игле?
– Неужели нет ничего выпить? Игла отравлена?
– Если отравлена – шансов никаких! – Георгий развёл руками.
– Я понимаю, – сказал Шило, поднялся и направился к выходу.
– А понимаешь, что тебя ищут?
– Меня?! – вздрогнул Шилов. – Кто?
– Менты!
– Ах, эти, – расслабился Шило. – А зачем?
– Твой разговор попал на плёнку! Оказывается, в госпитале все телефонные звонки записываются.
– Ладно, – махнул рукой Шило. – Я могу зайти к нему?
– Почему ты назвал его Валетом, а не тузом?
– Это его армейская кличка. Нашего прапорщика звали Кузей! – Шило улыбнулся своим, по-видимому, приятным воспоминаниям.
– А тебя, Шило! – сказал Георгий.
– Ага! А спеца по иглоукалыванию – Чёрный Абдулла!
– Узбек?
– Душман! – Шило едва удержался, чтобы не сплюнуть сквозь зубы.
– Ты думаешь, это его работа?
– А как думал бы ты? Ухарь ворвался в толпу и взорвал их всех! Может, там родственники Чёрного Абдуллы были? Может, он не рассчитывал, что шурави откроют огонь по дехканам? Если бы не Ухарь, сожгли бы нас напалмом и догнали отходящую часть!
– Что за Ухарь?
– Наш старшина. Мой земляк. Ты его должен знать!
Георгий не знал, что сказать. Почему он должен знать какого-то сорвиголову?
– Его матушка в медицинском работает!
– В каком медицинском?
– Не знаю. Он говорил, трупов режет! – сказал Шило, обуваясь.
– Сабина Казимировна? – спросил Георгий. Других женщин на кафедре патанатомии не было.
– Точно! Я всё забывал её имя-отчество. Я был другого призыва, они не разговаривали со мной, как с равным. Она, поди, не знает, что сын погиб.
– Вот оно как, – сказал Георгий. До чего же круглая земля! Ему бы не пришло в голову, что у Сабины Казимировны мог быть взрослый сын. Сабинка казалась студентам женщиной, неспособной кого-то родить.
– Приходи завтра, после обхода! Позвонишь из «приёмника» мне, тебя пропустят.
– А ты не сдашь меня ментам?
– Боишься?
– Ментов? – скривил губы Шило.
– Чёрного Абдуллу!
