Приходя в институт исключительно за знаниями, Егор не замечал гаденьких ухмылок однокурсников, сопровождающих его успехи в учёбе.
Друзей у него не было. Кто-то открыто завидовал, кто-то втихушку шептался за его спиной.
Егор поймал себя на том, что сидит перед раскрытой книгой и битых полчаса думает об одном и том же: куда и зачем ушла Сабина?
Позвонил незнакомый тёзка и взволнованным голосом попросил позвать Сабину Казимировну. Она тотчас уехала к нему. Кто же он? Студент, или? Или что? Егор улыбнулся. Если бы у Сабины был кто-нибудь, разве бы она стала скрывать? Такова Сабина Казимировна! Может, это кто-то из её прошлой жизни? Более значимый, чем Егор?
Он посмотрел на себя в зеркало, не сдержался, показал язык. Что он вообще может значить для Сабины?
Они выезжали из дому и встречались с разными нужными людьми: надутыми и холёными мужиками. После второй-третьей рюмки они становились своими в доску и находили общий язык с Егором. Оказывается, всё у них, как у обычных людей: и на горшок они ходят, бывает, и зубы не чистят. Случайно встретившись после вечеринки, ни один новоявленный знакомый не радовался Егору, не подавал ему руки, ограничиваясь скупым кивком. Да и он не набивался в друзья!
Почему Сабина сразу перезвонила, услышав от Егора про восемьдесят девятый? Что было в этом году?
Марья тогда подвихнула ногу и сидела дома на больничном. Он сам ходил по магазинам и покупал продукты. Что не приносил домой, всё было неправильно. И картошка проросшая, и лук не горький, и рис серый! Егор вздохнул, как давно это было, вроде бы, и не с ним. Интересно, то была настоящая жизнь или только подготовка к ней?
И всё же, чем знаменательна эта дата? Москвичи мыслят масштабно. Если где в мире катаклизм – штормит Манежную! Егор почувствовал, что приблизился к разгадке. Осталось вспомнить, что глобального произошло четыре года назад.
Как что? Он вскочил со стула. Вывод войск из Афгана!
– Егор Андреевич, разрешите? – спросила домработница, держа в руке ведро с водой и тряпку.
– Пожалуйста! – Егор вышел из кабинета. Домработница приходила по пятницам: убирала-чистила. Егор скоро понял, что кухарка и домработница, по сути – разные люди. Ещё был шофёр, но Сабину не устраивала его медлительность. Работал он только по ночам, после вечеринок.
Егор вышел на лоджию. Поёжился. В этом году осень обманчива, как весна. То холод собачий, то летняя духота. Он закурил, обернувшись батистовым халатом, присел на мягкий пуфик.
В первый вечер у Сабины тут сидел Митрич и что-то лепетал. А потом его назвали корректором, но Митрич этого уже не слышал. Он преспокойно дрых на софе у окна. И сколь потом Егор не пытал его, что это за профессия, Митрич упорно отмалчивался. Как Зоя Космодемьянская!
Егор посмотрел на часы. Уже больше часа, как Сабина уехала к звонившему. Обещала позвонить через полчаса, если что-то случилось. Если, действительно, тёзка говорил о покойнике. Сабина молчит, значит, ничего необычного. Или наоборот?
Надо было ехать вместе, чтоб потом не сидеть и не страдать! Егор сплюнул, в мраморную пепельницу. Навалилась же тоска!
Он собрался и поехал к Митричу. Впереди выходные, можно расслабиться.
Сабина Казимировна сидела в квартире Георгия и внимательно слушала. Она впервые узнала подробности смерти своего сына. Ей говорили, что он погиб смертью храбрых, но как? По-разному можно, быть храбрым: не бояться смерти или наоборот, бояться оказаться трусом. Это разные вещи. Сабина всегда была уверена, что её сын не боится ничего! Он в армию ушёл, считай, добровольцем! В армию идти уже непристижно и даже унизительно. А в то время, пожалуй, последние из призывников думали по-старинке: кто не был в армии, тот неполноценный.
