Чужой для всех. Книга 3 - страница 26

– Немец оберегает меня, – обдуманно произнес Михаил. – Боится, что могу вызвать подозрение во время проверки. Следовательно, тень падет и на него. Я считаюсь адъютантом подполковника Ольбрихта.

– Значит, оберегает… Осторожный фриц. Профессионал, – согласился разведчик. – Лишний раз подставляться не хочет. И он прав. Во время серьезной проверки гестапо расколет тебя в два счета. Ведь это так? – глаза Киселева буравили Михаила.

– Зачем вы так со мной? – вспылил Михаил, дернулся с места. – У вас нет оснований мне не доверять.

– Тише, тише, не кипятись, – осадил Михаила Киселев. – Какой горячий! Садись. Даже подтрунить нельзя. Не обижайся на мою иронию, колкие слова. Так положено. Ты же не девица. Конечно, мы тебе доверяем. Центр не видит твоей вины, что ты не попал на совещание к Гитлеру. Центр понимает, насколько это сложная задача. Ты нам нужен живой для дальнейших операций. Гитлера рано или поздно мы и так достанем, – майор сжал кулаки, лицо ожесточилось. В памяти всплыли похоронки на отца и брата. – Этот упырь от нас никуда не уйдет, – процедил офицер. С неприязнью расстегнул серебристые пуговицы немецкого кителя. Вздохнул полной грудью. Устало отвалился на спинку венского стула. Заскрипело высохшее дерево. – Хорошо. Продолжим разговор. Доложи, как чувствуют себя русские военнопленные. Будет от них толк? Уж очень они были заморены голодом и непосильным трудом. Я видел их в Бухенвальде – кости да кожа.

– Неплохо себя чувствуют, – сбивчиво стал докладывать Михаил. Обида медленно отступала. – По сравнению с лагерем смерти это курорт. Заживили раны, нарастили мясо. Правда, часть офицеров умерла по дороге от дистрофии. Двадцать три человека вновь отправили в лагерь из-за непригодности к боевым действиям. Но убыль восполнилась сразу. Отмечаю высокую организацию и порядок в школе. Учеба и тренировки каждый день. Специальную подготовку прерывают только на время проведения геббельсовской пропаганды.

– Так они что, все переметнулись к врагу, стали власовцами?

– Это не так, Константин. Есть открытые сторонники, есть сомневающиеся. Есть те, кто просто отсиживается, трусливо ждет окончания войны. Но большинство – это настоящие патриоты. Они готовы хоть сейчас по приказу броситься на врага.

– Военнопленные знают, куда их направят фрицы?

– Приказ не доводили. Однако все понимают, что отсидеться не удастся, что их готовят к боевым действиям. Но куда пошлют – не знают. Полагают, что не против русских. Это обнадеживает. В целом весь штрафбат – нормальные советские люди.

– Да нет, не советские, раз попали в плен.

– Константин, не надо всех стричь под одну гребенку, – раздался тягучий бас Следопыта. Богатырь, закончив с первой тарелкой еды, приподнял голову. – У каждого своя судьба. Вот я знаю случай…

– Подожди, Следопыт, не трезвонь в колокола. Тебе слово не давали. Выйди и проверь, раз поел, все ли тихо в коридоре. Немец наш спит?

– Есть проверить, – недовольно выдохнул сибиряк и тяжело поднялся, повел плечами. Затрещали швы коротковатого фельдфебельского френча. Словно игрушечный, забросил автомат на плечо и двинулся к выходу. Под метровыми шагами заскрипели жалобно половицы. Где-то глубоко в подполье шарахнулись в испуге мыши. Огромная угрожающая тень накрыла группу разведчиков, когда старшина остановился напротив дежурного освещения. Инга на секунду сжалась, закрыла глаза.