– Зачем Сафрон к Грыже приходил? – наседал Круча.
– Так я откуда знаю?
– А это что такое? – Федот с мясом выдернул камеру из гнезда.
– Да не знаю!
Камера маленькая, с детский кулачок, не больше. Зазор между прутьями достаточно широкий для наблюдения из-за решетки, но насколько хорошего качества изображение?
– Провода там, – глядя в глубину вентиляционной шахты, сказал Комов. – По проводам на видак выйдем.
– А потом Грыже покажем. И Сафрону. Как ты их снимал.
– Никто Грыжу не снимал! – мотнул головой Мазанчик.
– Нет?
– Я что, идиот – Грыжу снимать?
– Ну пойдем, покажешь свою фильмотеку!
Мазанчик действительно установил видеокамеры во всех номерах и вывел их на телевизор в своем кабинете, а там и видеомагнитофон для записи. Но кассет не видно.
– Думаешь, самый умный? – резко глянув на Мазанчика, спросил Рома. – Думаешь, спрятал записи и все? А мы сейчас гадюшник твой закроем и за постановлением на обыск поедем. Все здесь перевернем! И записи найдем! Понимаешь, что это значит? Все, что восстановим, обратим против тебя! И впаяем нарушение неприкосновенности частной жизни!.. Служебное положение используешь? Используешь! До пяти лет лишения свободы!
– А на зону как сутенер пойдешь, – добавил перцу Комов. – Поверь, там у тебя быстро свой сутенер появится!
– Да я только недавно поставил, что я там успел записать? – сломался Мазанчик.
Разговор Сафрона с Грыжей он на самом деле не записывал, но вот оргию, которую устроил Глушков, заснять смог. Сам Глушков, правда, девочек не тискал, в парилке с ними не закрывался, но гости его оторвались по полной.
Одного гостя Степан узнал сразу, полковник Аникеев из столичного ГУВД, может и не самая большая шишка, но проблемы Глушкову доставить мог. Если предъявить ему компромат и указать, по чьей вине Аникеев попался на крючок. Одним словом, Глушкову лучше не высовываться.
* * *
Хороший дом, богатый, фигурная крыша, натуральная черепица, стены под минеральной шубой, высокое крыльцо под козырьком, гранитная лестница, кованые перила, на втором этаже терраса с балюстрадой. Эта терраса почему-то бросилась в глаза. Вроде бы и красиво, недешево, но такое ощущение, что в первоначальный план этот элемент конструкции не входил, на ходу доработали, удлинили и усилили выступ, установили балясины, поручни, перила. Все это Степан отметил вскользь. А вот видеокамеры у ворот и под крышей дома зафиксировал взглядом осмысленно. Это могло ему пригодиться.
Дом не абы чей, а Белокрылова Льва Дмитриевича, его жена убита. Охранник позвонил оперативному дежурному, Кулик подхватил вызов, набрал начальника. Степан еще только глаза продирал, когда запищал телефон. На часах половина седьмого, спать бы еще и спать.
Ворота во двор откатные, на въезде что-то вроде контрольно-пропускного пункта, у входа крепкий парень в униформе и с рацией в нагрудном кармане. Второй у крыльца, такой же рослый, физически развитый, взгляд цепкий, внимательный. И у этого рация в кармане, а в руке сотовый телефон.
– Документы! – перегораживая Степану путь, потребовал он.
– Во дает!
Круча узнал об убийстве позже всех, а подъехал, обогнав по пути даже наряд. Он уже предъявлял удостоверение охраннику на воротах, не успел вложить корочки в карман, как их требуют снова. С одной стороны, все правильно, а с другой – откуда криминальный труп с такой охраной? Вроде как пулевое ранение.
– Что ж ты барыню свою не уберег? – спросил Степан, раскрывая удостоверение.
