Но и Россия – та, которую я покинул, совсем не идеал… Это моя страна, но она тяжело больна, и она – наследница СССР, и болезни страны – отчасти отсюда, из СССР, а это значит…
Да чёрт его знает, что это значит! Я просто не хочу – так, и не хочу – так, как будет!
Смогу ли я спасти СССР, как-то реформировать её? Нет, однозначно нет! Здесь нужна Воля, выраженная сверху, а мне, здесь и сейчас – поздно. Всё поздно…
А вот потом… не знаю! Не уверен, но… может быть. На изломе, когда всё начнёт сыпаться, можно будет… ещё не знаю что, но хоть что-то!
Вытаскивать из распадающейся страны учёных, которые иначе, вместо науки, пойдут торговать на рынки, и ведь не впишутся! Многие не впишутся…
А вот если к тому времени у меня будет какой-то авторитет, связи и отлаженные структуры, да не здесь, а на Западе… вот тогда может быть. Вытаскивать учёных по одному и целыми коллективами, пристраивать, и через них – влиять на тех, кто остался на осколках распадающейся страны.
Сам я его не застал, но – было время, когда интеллигенция что-то могла решать. Не справилась… или не дали, помешали… не суть важно! Но ведь было же!
А если помочь? Если не допустить залоговые аукционы и прочее… прочий беспредел? Да – приватизации, нет – беззаконию!
Страна, получив за приватизированные заводы настоящие деньги, в десятки и сотни раз больше, чем получила в девяностые, сможет… хоть что-то. Шанс.
И у заводов будут не эти… приватизаторы с господрядами по дружбе, а нормальные, и может быть даже – эффективные собственники! Пусть даже они будут обладателями имён и фамилий, непривычных слуху гражданина СССР, но… а какая разница?
Если те, что с привычными именами и фамилиями – всё равно меняли – сперва место проживания, а потом и гражданство! Но при этом и управленцы из них, как из говна – пуля!
Потому что хуже…
… нет, всё-таки может, но я не хочу ни хуже, ни – так, как стало. А если не хочу – так, и если я – могу, то значит – надо. Хотя бы попытаться.
Потому что кто ещё, если не я?
Круговая порука мажет, как копоть.
Я беру чью-то руку, а чувствую локоть.
Я ищу глаза, а чувствую взгляд,
Где выше голов находится зад.
За красным восходом – розовый
[3] закат.
Скованные одной цепью,
Связанные одной целью.
Скованные одной цепью,
Связанные одной.
Здесь составы вялы, а пространства огромны.
Здесь суставы смяли, чтобы сделать колонны.
Одни слова для кухонь, другие – для улиц.
Здесь сброшены орлы ради бройлерных куриц
И я держу равнение, даже целуясь на
Скованных одной цепью,
Связанных одной целью.
Скованных одной цепью,
Связанных одной цепью.
Можно верить и в отсутствие веры,
Можно делать и отсутствие дела.
Нищие молятся, молятся на
То, что их нищета гарантирована.
Здесь можно играть про себя на трубе,
Но как не играй, все играешь отбой.
И если есть те, кто приходят к тебе,
Найдутся и те, кто придет за тобой.
Также скованные одной цепью,
Здесь женщины ищут, но находят лишь старость,
Здесь мерилом работы считают усталость,
Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи,
Здесь первые на последних похожи
И не меньше последних устали, быть может,
Быть скованными одной цепью.
