Циферблат - страница 3

Я занул листок в книгу и поставил обратно. Сегодня лучше отдохнуть.

Нога, почувствовав, что о ней вспомнили, противно заныла. Я понял, что лежать больше не могу. Вскочил и подошёл к Маринке.

– Тебе помочь с уроками?

– Дима, быстрее, пожалуйста, мне нужно посуду мыть, – мама металась по кухне с косметичкой в руках. – Почему ты всё время копаешься?

Я быстро проглотил остатки омлета и залпом выпил чай. Горло неприятно обожгло. Наше утро всегда превращалось в бесконечную гонку, в которой никогда не было победителей, но зачастую встречались проигравшие. Те, кто опоздал, в школу или на работу.

Маринка сидела в прихожей, причесанная и одетая, и, казалось, являлась островком спокойствия в буйном море утренней квартиры.

Я натянул джинсы, застегнул рубашку и схватил рюкзак. Сгрёб со стола тетрадь по истории, учебник по английскому и кое-как запихнул внутрь. На секунду задумался, что бы взять ещё. На полке над столом грустил учебник по истории Древнего мира, который я вчера так и не взял с собой. Я поразмыслил немного и решил, что всё равно уже не смогу ничего прочитать. А знать восемь вопросов из десяти очень даже неплохо.

– Мы выходим! – я подумал, что не знаю, откуда у папы такой громкий голос. Иногда мне кажется, что я не всё знаю о его работе.

Из подъезда мы выбежали на пятнадцать минут позже обычного.

***

– Ну что, господа, вы не устали? – Евгений Викторович добродушно оглядел парты и погладил бороду. – Я понимаю, что у нас дополнительные занятия и вы оставили часть своих сил на основных уроках, но что поделаешь, на сегодня запланирован зачёт. Надеюсь, все готовы? Соколов?

Мишка захлопнул учебник и ободряюще посмотрел на меня. Не знаю, откуда у него было столько сил, у меня ещё после контрольной по математике жутко разболелась голова.

Курс назывался «Океан истории», и инициатива пойти туда принадлежала как раз Мишке. Мне в сентябре было решительно всё равно, где проводить седьмой урок. А потом мой лучший друг случайно рассказал об этих занятиях маме, и у меня не осталось совершенно никакого выбора. За год я как-то привык к бесконечным событиям, фактам и датам, но к таким «взрослым» вещам, как зачёты, коллоквиумы и рефераты, приноровиться не мог. Евгений Викторович преподавал в педагогическом университете и считал, что шестиклассники не должны ничем отличаться от студентов, разве что «глубиной постижения материала». Мы и занимались в школе очень редко – чаще ходили в гуманитарный корпус и сидели там на жёстких скамьях.

В этой четверти мы занимались философией. Слушали о том, как древние греки и римляне пытались объяснить себе устройство этого непростого мира.

– Давайте по очереди, – Викторович оглядел класс. – Смелее. Мы всё это проходили и знаем. Ну, Сутейкин, например.

Пока Никитка радостно бормотал себе под нос (кажется, он ходил на все дополнительные занятия, на которые было возможно), я листал учебник, силясь понять, как сделать так, чтобы мне не попались последние вопросы. Выходило, что у меня довольно большие шансы – не могу же я быть таким невезучим?

– Кузнецов, вы следующий.

Я нехотя поплелся к первой парте, чувствуя на себе взгляд Мишки. Нам можно вообще ничего друг другу не говорить, мы всё понимаем без слов. Это высшая степень слияния душ, я так это называю.

У самого первого ряда я понял, что у меня трясутся колени. Из-за всех этих переживаний готов я был плохо, спорить с этим было бесполезно. Оставалось надеяться на везение.