– Жмите свою ракушку! Скорее!
От волнения я снова назвал манипулятор ракушкой, но голубинка меня поняла. Поняла она, вроде бы, и мою торопливость… Да она вообще, кажется, читала мои мысли. Ну и пусть!
Я еще успел подумать, что забыл попросить голубинку, чтоб она показала мне капсулу, на которой прилетела к нам, но пришелица уже вытянула руку с обхватившим узенькую ладонь манипулятором. Отставила мизинец (или это у нее безымянный получается?), и надавила на пятый отросток. Перед этим она успела шепнуть:
– Спасибо, человек!
Меня так защекотало приятно внутри от этого обращения… Папа часто говорит: «Человек – это звучит гордо!» И впрямь гордо. Здорово так! Я даже зажмурился от удовольствия. А когда открыл глаза…
…в окна поезда прыгнуло море! Поезд только что отошел от туапсинского вокзала и повернул в сторону Сочи. Я открыл рот и на это море уставился. Не потому, что залюбовался, а потому, что обалдел…
Что же это такое? Почему я оказался здесь? Ведь я приготовился быть сейчас или в гораздо более далеком прошлом, или вообще не быть! Но я очухался быстро и сразу полез в сумку. Стал лихорадочно вынимать из нее мое барахло, чтобы добраться скорее до дна, где лежала ракушка… Ракушки не было!
И тут мама набросилась на меня:
– Гарик! Ты чего творишь?! Нам выходить сейчас, а ты вещи вывалил! Ну-ка, собирай все назад быстро! И вон – фломастеры твои еще валяются, альбом…
Но я маму даже не слушал, а потянулся к папе:
– Пап, а где ракушка, что ты мне весной с Севера привез?
– С какого Севера? – почесал папа затылок. – Я не ездил весной на Север… Я же по Золотому кольцу ездил с американцами! Владимир, Суздаль, Кострома… И привозил я тебе не ракушку, а Троицкую церковь из Владимира. Макет, сувенирный… Ты что, забыл? Церквушку такую красивую?
– Церквушку… Не ракушку? Точно?
– Да откуда там ракушки! Там же моря нет. Вот приедем сейчас, будут тебе тут ракушки всякие-разные, знай выбирай.
– Какие ракушки?! – грозно крикнула мама. – Собирай сумку!
Я попихал все назад, уже не боясь, что сломаю ракушку. Альбом снова не влез, и мама положила его, как и в тот, первый раз, в сумку с продуктами.
Вообще-то я, хоть и удивился, что все так неожиданно получилось, но и обрадовался сильно. Во-первых, я жив-здоров, и даже не превратился в девчонку! Во-вторых, ракушка исчезла, папа на Север не ездил, а значит – исследователи спаслись. В-третьих, лишнюю четверть, или даже год, учиться не пришлось. Все получилось просто замечательно!
Правда, это вот, последнее, что вернулся я сразу в каникулы, хоть и радовало меня, конечно, но и беспокоило тоже. Почему так получилось? Не должно было так получиться. Ладно бы еще я попал в тот момент, после которого сломалась ракушка, но я ведь очутился чуть раньше, пусть и на несколько минут. Или это нормально? Но голубинка ведь говорила, что я ничего не успею… Да и случилось бы это, если бы я нажал пятый выключатель на своей ракушке, а не она – на своей. Нет, тут что-то не то…
Но долго раздумывать было уже некогда – поезд подъезжал к Лазаревскому.
…На перроне к нам снова подлетела шумная толпа дядек и теток, которые набросились на нас, словно вороны на кусок сыра (на самом деле я не знаю, любят ли вороны сыр, но басню Крылова в школе учил). Маму оттащили в одну сторону, папу – в другую, а передо мной ненадолго появился просвет. И я сразу увидел стоявшую возле лавочки… Елизавету Николаевну!
