Охранник тоже под воздействием был?
Понятно я, пьяный дебошир, море по колено. А парень тот, причём, он ведь службу нёс, проинструктирован был, знал как себя вести в подобных ситуациях. Не первый же день работает. И каков вывод?
Значит, бесы его тоже в оборот взяли. Ну другого здесь ничего и не придумать. Другого объяснения просто нет.
Ну тогда, в-четвёртых проистекает, и это в-четвёртых, самое неприятное.
Если допустить, что бесы воздействовали на охранника с целью меня застрелить его руками. То? ..
Я аж присел на стул, как-то поплохело что-ли…
Они что, на меня охоту открыли?
9
Какое-то время ничего не происходило. Я занимался сыпавшимися как из рога изобилия проблемами в Финляндии. В связи с неожиданным перекувырком финских властей вдруг, по-мановению заморской волшебной палочки, ставших люто ненавидеть Россию, и россиян в частности, заниматься дальше бизнесом в этой стране мне не дали. Пятнадцатилетнее строительное дело кануло коту под хвост. Остались непомерные долги и растрёпанные нервы. Вдобавок, Финляндия позакрывала все пограничные пункты пропуска, а на многоэтажном доме в котором я жил, финские лихие парни, втихаря спилили антенну, тем самым отключив мою квартиру, с русской фамилией на двери, от российского телевидения.
Поэтому, в очередной раз, до деревни Косицы я добирался, сначала окружным путем через Эстонию до Питера, затем вместе с Коляном на его машине безлошадным пассажиром, этаким бедным родственником. Надо отдать должное моему брату, и его доброму благорасположению к моей персоне. Мы с ним много разговаривали, посещали службы и с большим почтением, после приемов пищи в трапезной, слушали застольные беседы батюшки Владимира с прихожанами. Я жил в доме брата и всеми фибрами впитывал в себя благословенный дух Косиц.
Несколько раз замечал за собой, что подспудно, всё чаще и чаще, начинаю задумываться о переезде семьи в Россию. Пока, только гоняя мысли по замкнутому кругу, поскольку никаких внятных решений по данному вопросу не придумывалось – материальная подоплёка для такого решительного шага отсутствовала напрочь. Жить в России было бы не на что, не знаю, мне наверное даже пенсия не положена. В общем, великовозрастный иждивенец из меня, как ни крути, получался – ни бизнеса в России, ни работы. А в Финляндии, тем временем, очень уж становилось душно, вот намедни разругался вдрызг с соседом Томми.
Знали мы друг друга долго, больше десяти лет, были хорошими приятелями, и часто вместе парились в сауне.
– Диктатор Путин, под дулами автоматов, заставляет мужчин идти на войну с Окраиной, – хитро улыбаясь, высказался Томми. – Ты сам то не боишься туда ехать?
– Странно, – внутри меня задребезжали нотки просыпающегося гнева. – Я об этом ничего не слышал, – я старался говорить спокойным, размеренным голосом. – Мобилизация уже закончилась, да и добровольцев хватает.
– Говорят, в России есть нечего, пустые полки в магазинах?! – не унимается Томми.
Я некоторое время молчу. Потом задаю вопрос:
– Ты меня за правду спрашиваешь или пошутить решил?
Томми хмурится, и серьезно так говорит:
– Я не верю вашей пропаганде.
– Понятно, – киваю я, – а кому веришь?
– Я телевизор смотрю, – самодовольно ухмыляется сосед, – внимательно слежу за новостями.
– Хорошо, – я киваю, – также поступает наверное вся Финляндия.
– Ты это к чему, – грозно спрашивает сосед.
– Ну вы, тупых продавщиц премьерами выбираете, потом удивляетесь, что каждый новый руководитель хуже предыдущего, ведь населению с каждым вновь избранным премьером всё хуже и хуже жить становится.
