«Прогресс по Двенадцатому?» – спросила она, ее голос, как всегда, был тих, но каждый звук отдавался в маленькой комнате гулким эхом.
«Стабильно агрессивен, – ответила Лена, не поворачиваясь от экрана. – Реакция на альфа-волны слабая. Регенерация в пределах нормы для его стадии». Она давно научилась этому казенному языку. Он создавал иллюзию дистанции. Иллюзию того, что «Объект Двенадцать» – это просто набор данных, а не бывший человек.
Арис кивнула, подошла к столу и склонилась над монитором, от нее пахло озоном, стерильностью и чем-то еще, неуловимо тревожным, как запах перед грозой. Лена чувствовала ее дыхание на своей шее и старалась дышать ровно. Страх был постоянным ее спутником в этом замке. Он сидел в желудке холодным комком, он обвивал сердце ледяными кольцами. Но показывать его Арис было нельзя. Слабость здесь была равносильна смертному приговору.
И все же, иногда, когда Арис забывалась, склонившись над своими приборами, или когда в ее голосе проскальзывали нотки почти человеческой усталости, Лена чувствовала не только страх. Пробивалась неуместная, предательская жалость. Она знала часть истории Арис – обрывки, догадки, редкие фразы, оброненные в моменты странной откровенности. Потерянные дети. Безумие горя. И эта чудовищная, извращенная попытка искупить вину или вернуть утраченное, превратив весь мир в свою лабораторию.
А что если… что если в этом безумии есть зерно гениальности? Что если Арис, балансируя на грани науки и черной магии, действительно сможет найти… не лекарство, нет, в это Лена уже не верила. Но какой-то контроль? Способ сосуществования? Эта мысль была слабой, как огонек свечи на ветру, но она одна не давала Лене окончательно погрузиться в пучину отчаяния. И ради этого призрачного шанса она продолжала делать свою работу. Вносить данные. Помогать монстру. Становиться частью этого кошмара.
Рекс.
Имя обожгло ее изнутри, как глоток ледяной воды в раскаленной пустыне. Она не позволяла себе думать о нем часто. Это было слишком больно. Рекс, с его язвительной усмешкой, жестким взглядом и руками, которые умели быть удивительно нежными. Он бы не понял. Он бы увидел только черное и белое. Монстра и ее, Лену, пособницу монстра. Он бы не стал разбираться в оттенках серого, в которые окрасилась ее душа здесь, в этой золотой клетке.
Жив ли он? Эта мысль была постоянным зудом под кожей. Мир снаружи был мясорубкой. А Рекс всегда лез в самое ее пекло. Она помнила, как он однажды вытащил ее из завала после обрушения старого торгового центра, когда они только познакомились. Он был весь в пыли и крови – своей и чужой, – но улыбался своей кривой усмешкой и говорил что-то о том, что «армагеддон – не повод пропускать ланч». Его цинизм был его броней. А что было ее броней теперь? Сотрудничество?
Лена сохранила файл и выключила терминал. Арис уже ушла, так же тихо, как и появилась. Наверное, снова к своим «детям».
Она подошла к окну. Двор был пуст. Только ветер гонял по плитам клочки какого-то мусора и сухие листья, похожие на мертвых птиц. Где-то там, за этими стенами, был Рекс. Может быть. А может, его уже давно сожрали те, кого Арис называла своими «детьми».
Лена провела пальцем по холодному стеклу. На внутренней стороне рамы, почти невидимая, была крошечная царапина, которую она сделала осколком пробирки несколько недель назад. Маленький акт неповиновения. Бессмысленный. Но он был. Как и эта слабая, почти безумная надежда, что однажды…
