Цитадель современной литературы - страница 4

Палатки мы расставили в молодом берёзовом лесу, а кухню устроили под высокой старой лиственницей. От трассы нас отделяла широкая зелёная долина, исполосованная прокосами, заставленная копнами и балаганами покосчиков. По дну её вился небольшой ручей, который мы пересекали по деревянному мостику.

Однажды, переехав уже на нашу сторону долины, мы катили после работы по нами же наезженной лесной дороге, как вдруг выскочил из кустов поросёнок месяцев двух от роду. Я затормозил, чтобы его не задавить, и все, кто сидел в машине, повыскакивали из неё, как по команде, и бросились ловить поросёнка, понимая, что, оставшись в лесу на ночь, он может стать добычей диких зверей или умереть от переохлаждения. Минут пятнадцать я наблюдал за погоней. Поросёнок вылетал то с одной стороны дороги, то с другой и тут же нырял в кусты, охотники довольно бестолково носились следом или стерегли беглеца у края дороги, надеясь схватить его, когда он выскочит на открытое место. Всё-таки силы были неравные. Поросёнка, в конце концов, взяли в кольцо, спектроскопист Игорь Ланцев упал на него, сломав при этом очки. До лагеря поросёнка донесли на руках, там наскоро соорудили для него загон «из прутьев и ветвей» (как в названном выше мюзикле) с добавлением досок. После совещания постановили ждать, не объявится ли законный владелец, с тайной надеждой, что не объявится никогда. А пока что я поручил поварихе кормить поросёнка наравне с научными сотрудниками и называть Наф-Нафом.

В Забайкалье на август приходится сезон дождей. В тот год дожди начались сразу после пленения Наф-Нафа и продолжались две недели. Скоро мостик, по которому мы переезжали ручей, исчез под водой, а сам ручей превратился в реку шириной метров пятьдесят. Машину теперь приходилось бросать на трассе и вброд, по пояс в воде, преодолевать поток, образовавшийся на месте ручья, а по утрам проделывать те же манипуляции в обратном направлении. В этом было и кое-что положительное, потому что представительниц лучшей половины человечества из числа сотрудников отряда приходилось утром и вечером переносить через речку на руках.

Покосчики, побросав свои балаганы, разъехались по домам, поставленные ими копны и оставшуюся в рядах кошенину унесло водой. В лагере между палатками приходилось месить грязь, палатки протекали, все вещи отсырели, повариха и её добровольные помощники мучились по утрам с разжиганием огня в кухонной печке, работа не клеилась.

Настал день, когда я решил перевезти лагерь на новое место. Эта идея возникла внезапно, когда я увидел на другой стороне долины бортовой ЗИЛ-131, стоящий у забора одинокого домика. В этом домике жили дедушка и бабушка моего друга Юры Цыренова. Юра Цыренов – личность неординарная. Однажды из металлолома он сделал самоходную фуру, обтянул её брезентом, а на брезенте разными красками вкривь и вкось написал: «ЦИРК! ЦИРК! ЦИРК!» На таких фурах, запряжённых парой лошадей, первые американцы ехали осваивать Дикий Запад. Юрину фуру, спереди похожую на трактор, тащил мотор «лошадей» по меньшей мере в пятьдесят, и, несмотря на это, она передвигалась со скоростью пешехода, так что её всегда сопровождала орава мальчишек, поверивших, что, как только фура остановится, сзади раздвинется брезентовый занавес и начнётся цирковое представление.

Чтобы не потерять машину из виду, я пошёл к ней напрямик через долину и явился наполовину мокрый. Юра сначала сослался на занятость: он специально взял отгул, чтобы искать поросёнка, который потерялся несколько дней назад, но когда я сказал, что поросёнка мы уже нашли и наполовину откормили, Юра, не раздумывая, сел в машину – как был, в домашних тапочках. Мы благополучно переехали ручей по скрытому водой мосту, предварительно сняв ремень вентилятора, чтобы не залить свечи, с передком и демультипликатором доползли до палаток. Там нас ждало неприятное известие: поросёнок проделал дыру в ограде и убежал. Юра расстроился, я пообещал ему, что поросёнка мы найдём, вернее, поросёнок найдёт меня – так всех представителей этого вида (или рода?) неодолимо тянет ко мне.