– Я законнорожденный!..
– Кто твой отец, кто твоя мать?
Анаэль опустил голову.
– Я их не знаю. Но знаю точно, что я – свободный человек.
Барон отмахнулся:
– Сейчас ты раб ордена.
– Может, меня можно выкупить?
Де Кренье задумался.
– Не слыхал о таком. Но за тебя потребуют от четырех до пяти бизантов.
– Я страшен, как смертный грех, может быть, хватит и двух бизантов?
Барон поморщился:
– У меня их нет.
Анаэль вовсе скис. Но тут барон вдруг произнес:
– Ты тварь и навоз под копытами рыцарского коня, однако хитрец попытался бы выставить себя в лучшем виде, назваться хоть худородным, но дворянином, – барон пожевал сочными губами. – По правде сказать, с тебя довольно того, что ты работаешь на конюшне в прохладе и сытости вместе со мной, вместо того чтобы жариться на солнце и общаться с плетью берберов. Но я попробую что-то сделать.
Анаэль робко поднял глаза.
– Только не вздумай надеяться. Сильно стараться не стану.
– Я понимаю, господин.
– Недели через две братья простят меня и вернут мне плащ, похищенный этими мусульманскими псами. Тогда и я замолвлю, может быть, за тебя… Пару слов. Но пока…
– А пока?
– Сбегай-ка к келарю, и я расскажу тебе о битве с сарацинами при Алеппо.
Анаэль сел на подстилке, не понимая, что происходит. Склонившийся над ним, неразличимый во тьме человек прошептал:
– Вставай и иди за мной.
В протухшем сарае бывший ассасин утратил способность спать чутко. Намаявшись в конюшне, он проваливался в сон, как в могилу.
Цепляясь за чьи-то ноги, отдавливая чьи-то руки, Анаэль выбрался наружу. В мире царила луна. Пыль во дворе серебрилась. Оглядевшись, раб обнаружил монаха-прислужника, вышедшего из тени. Он поманил за собой Анаэля, шаги его были беззвучны. За ним поднимались облачка пыли. Анаэль двинулся следом. Они миновали конюшню, кухни и обогнули капеллу. Сердце раба бешено колотилось.
Провожатый остановился у здания, назначение которого Анаэлю не было известно. В большой сводчатой двери отворилось квадратное окошко, громыхнул тяжелый засов, приотворилась массивная створка. Повинуясь жесту провожатого, раб шагнул внутрь.
Короткое путешествие по темному коридору.
Помещение было погружено в полумрак, в двух углах чадили светильники. Между ними, на дальней стене, белело большое полотнище. Посреди комнаты на столе горела в подсвечнике тонкая свеча. За столом, наклонясь, сидел человек в темной одежде. Он не писал, не читал, но явно был занят каким-то делом. Ему не следовало мешать.
Человек поднял голову, и Анаэль узнал его. Этот человек иногда бывал на заутрене в церкви, стоя в самом первом ряду рыцарей. Ему лет шестьдесят.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Голос его был хриплым и неприятным. Да и вопрос не понравился Анаэлю. Он назвал себя – «Анаэль».
– Это не христианское имя.
– Я не знаю, кто мне его дал.
– Как звали твоего отца?
– Я не знаю ни своего отца, ни своей матери.
– Подойди ближе…
– Что с твоим лицом?
– Был пожар, покрывало, в которое я был закутан… – Анаэль не закончил фразу.
– Ты так уродлив, что я не могу определить, к какому племени могли принадлежать твои родители.
– Перед Богом все народы равны, нет ни эллина, ни иудея, говорит апостол Павел, – произнес недавно в сарае старик из Кесарии, плененный почему-то крестоносцами.
Этот текст сам собой выскочил из Анаэля.
– Мне рассказали, что ты направлялся к святой реке Иордан, когда натолкнулся на барона де Руа.
– Да, господин, я сообщил о цели своего путешествия благородному рыцарю, но он набросил аркан и поволок меня, как барана.
