Не зная как отреагировать на такой двусмысленный вопрос, Гурский что-то пробурчал и полез в палатку. Вику он не дождался, потому что моментально уснул. Последнее, что ему запомнилось перед сном, была тихая песня, которую стал напевать, сидя у затухающего костра Яицкий:
– Шел отряд по берегу,
Шел издалека!..
«Неплохой голос у пацана!» – успел еще подумать капитан.
Проснулся Гурский из-за какого-то шума, раздающегося из-за палатки. Лежал он один, но рядышком было нагретое местечко, накрытое второпях одеялом. Так делают, когда требуется срочно подняться с постельного ложа во время происшествия. Он тоже быстро собрался и вышел в темноту у палатки. Да, как бы это удивительно не выглядело, было уже темно, хотя часы показывали ровно полдень. Костер снова горел и около него сидел на складном стульчике Яицкий. Песню он уже не пел, но выглядел странно: Гурский разглядел на нем обычный фильтрующий противогаз со свисающей к низу коробкой. Поверх костра Виктор смотрел на что-то большое и блестящее в отраженном пламени. Сначала Гурский никак не мог сосредоточиться и понять, а что там блестит и для чего это нужно рассматривать через противогаз? Сам он никакого запаха не почувствовал. Потом глазами он стал одновременно искать Лыскову, капитану не понравилось ее отсутствие рядом. Затем, не успел Гурский перейти на другую сторону костра, блестевшая от пламени махина явно приподнялась в воздух и стала медленно исчезать. Причем также медленно стала исчезать окружающая костер темнота, а высоко в небе понемногу начало появляться солнышко. Гурский ничего не понимал и только чертыхался какое-то время. Но тут его за локоть сзади кто-то быстро схватил, он сразу развернулся и увидел пропавшую Викторию. На ней не было, как говорят в таких случаях, лица, а если быть точнее, то лицо хотя и было, но оно казалось очень бледным, а рука Вики, державшаяся за Гурского, вся дрожала. В течение нескольких коротких минут ситуация полностью изменилась: солнце разогнало темноту, блестевший предмет перед кустами начинающегося леса пропал, а Яицкий снял свой дурацкий противогаз. И начал вновь тушить костер.
– Я так испугалась! – тихо сказала Вика, прижимаясь к капитану.
Гурский ничего другого сказать в этот момент не придумал, кроме как обычные слова утешения:
– Но я же с вами!
– Хорошо, что со мной! – согласилась Лыскова. – Я больше в аномальную зону не поеду, я все-таки считала, что люди лишнее наговаривают – туристов чтобы побольше собрать!
Гурский заметил, что Вика ни разу не заикнулась во время большого предложения. Но сначала он решил разобраться с Яицким. Он подошел к нему, прихватив с собой за руку полуупирающуюся Лыскову, и сурово спросил:
– Что все это значит? Временная темнота, противогаз и все остальное? Почему, Виктор Валерьевич, ты тревогу, как договаривались, не объявил?
Яицкий обернулся к капитану и тот обомлел: в глазах Виктора затаился такой ужас, что дальше что-то уточнять Гурский не решился. Так они с Викторией и стояли рядом с лейтенантом и наблюдали, как его лицо тоже начинало меняться: вначале стал исчезать ужас в глазах – видимо, он начал узнавать своих, – затем он судорожно сбросил с коленей на землю всамделишний голубой противогаз с зеленой фильтрующей коробкой, на побледневшем лице стало появляться осмысленное выражение, и уже потом Яицкий попытался что-то произнести:
