Несоблюдение определенных Кодексом условий передачи «илька» однозначно приводило к расторжению договора отчуждения имущества с вполне современными последствиями: приобретатель по такому договору обязан был возвратить имущество и «терял свое серебро»121. Подобный результат вполне совпадает с современными последствиями признания договора недействительным. Таким образом, обеспечивалось сохранение государственного статуса имущества «илька» (основного имущества вавилонской «военной организации»), – предназначенного исключительно для обеспечения хозяйственных потребностей «царских людей».
Данное действие совпадает с выводами некоторых современных военных цивилистов122 об ограничении любой гражданско-правовой правосубъектности (ответственности) военных организаций, но системно материальная «безответственность» субъектов гражданского права может быть обусловлена и конституционно допускается государством только в условиях чрезвычайного, «военного» положения123 или несения боевого дежурства, пограничной службы124. Объяснением такой «повальной» правосубъектности «военной организации в Вавилоне может служить, во-первых, системно-обусловленный низкий уровень правосознания профессиональных воинов во все времена (профессиональная деформация – война всегда есть нарушение, разрушение, неприятие гражданского закона), а, во-вторых, как и в настоящее время, – отсутствие или же недостаточность полноценных системных научных исследований в сфере правового регулирования.
Согласно Кодексу, также, признавалось незаконным распоряжение военачальника (администратора), направленное на изъятие имущества «илька» у воина или передачу этого имущества или самого воина (его личной свободы) третьему лицу. Подобное злоупотребление служебным положением влекло явное уголовное наказание125, приравнивалось к уголовному преступлению, ввиду, возможно, существенности его безусловного влияния на стабильность основ государственного строя.
Сходство Кодекса с современным российским законодательством, в отношении признания недействительности юридически значимого126 фактов в значительной степени обусловлено тем, что в обоих случаях акцент делается на существенности правил оформления договора127.
Для унификации терминологии, используемой в настоящем исследовании и исключительно в его рамках, все юридически значимые события, документы, действия объединены понятием – «юридически значимые128 факты»129. По мнению В. Б. Исакова130, «практический смысл и научная ценность теории юридических фактов заключаются в том, что она изучает один из аспектов фактической обоснованности правового регулирования». К тому же, «система юридических фактов, четко очерченных в законодательстве, своевременно, полно и достоверно установленных в процессе применения права» является одной «из важных гарантий… законности». Но в настоящее время «место юридических фактов в «механизме правового регулирования», их функции в правовой системе до конца не раскрыты, а регулирующие возможности не всегда используются в полной мере. Поэтому, локальное введение в рамках данной работы понятия «юридически значимого факта» (универсального, сводящего воедино все юридически значимые события, документы, действия), с одной стороны, способствует выяснению фактической обоснованности правового регулирования как бесспорно важного системного явления, а с другой стороны, позволяет избежать отклонения данного исследования в сторону изучения природы неопределенного и спорного термина.
