Цивилизаtiоn - страница 16

Из мастерской выходили блюда, чашки, тарелки, большие и маленькие кувшины. Уровень мастерства, несмотря на отсутствие гончарного круга, неуклонно возрастал.

С появлением веревки эффективность охоты повысилась. Нет, лук я изобретать не стал. Его появление входило в мои планы, но явно не в ближайшие. На это могла уйти не одна неделя, а, вероятнее всего, месяцы. Основное применение веревки в охоте заключалось в помощи при ловле птиц. Петля, разложенная на земле, немного зерен, насыпанных на камне, и мальчик в засаде, – вот и весь секрет.

Добытых птиц стало еще больше, но главное, что наконец дала мне веревка, – это возможность ловить рыбу. Тонкий шпагатик, выдерживающий килограммов пять веса, крючок из отломанной косточки и наживка из мидии. Моя первая же рыбалка с утеса закончилась уловом в десяток рыб. Хорошо, что я взял запасные крючки и веревки: рыбалка остановилась именно потому, что весь инвентарь был испорчен.

Племя пускало слюни на запеченную в глине рыбу, но ханан не позволял им притронуться к ней. Так что морепродукты я ел в гордом одиночестве. Сделав заводь у ручья, я хранил там недельный запас рыбы и моллюсков, позволяющий мне не зависеть от результатов охоты.

Шел январь, и мне пришло в голову, что пора бы озаботиться и сельским хозяйством. Я нашел подходящее поле в километре от лагеря. Племя очистило его от камней и разрыхлило деревянными мотыгами. Собранные ранее три горшка семян были бережно посеяны на площади в треть гектара. Частые в это время года дожди, надеюсь, благоприятствовали прорастанию. Я наивно полагал, что озимые сеют именно зимой, и радовался, что не упустил время. Благо, мягкий климат Крыма позволил так ошибиться и не сильно меня наказал.

Через какое-то время случай преподнес на блюдечке еще одно изобретение. Веревки с петлями для ловли птиц на ночь развешивали на ближайших деревьях, чтобы утром забрать с собой на охоту. В какой-то день одну из них не сняли, и трехлетний мальчик, пробегая мимо, не заметил кольца и влетел в него головой. Петля тут же затянулась, и малыш упал. Племя занималось своими обыденными делами. Никто не обращал внимания на свалившегося ребенка. Я тоже продолжил крутить в руках веревки, придумывая хитрые узлы, но потом внутри что-то екнуло. Отложив занятие, я подошел к дереву и увидел, что лицо ребенка уже приобрело синюшний цвет. Слабые ручки не могли ослабить затянувшуюся удавку, и мальчик лежал без движения. Я бросился на помощь. Дрожащими пальцами старался распутать необычайно крепкий узел, но через несколько долгих секунд понял, что голыми руками мне это сделать не удастся. Крапивная веревка, в отличие от привычных нам синтетических, затягивалась намертво. Женщины, заметив мои манипуляции, стали собираться. У меня на руках лежал бездыханный малыш, и со стороны ситуация выглядела совсем не в мою пользу. Я полез в карман за кремневым ножом, но наткнулся на зажигалку. Подойдет. Чиркнув, я поднес пламя к детской шее. Ропот собравшихся перешел в натуральный крик, и небольшая кучка женщин привлекла внимание всех находившихся возле пещеры людей. Теперь за мной с подозрением наблюдало около двадцати взволнованных дикарей. От огня веревка наконец лопнула. Я наклонился и резко выдохнул в рот ребенку. Потом нажал ему на грудь, выпуская воздух, и снова повторил искусственное дыхание. На третий выдох малыш закашлял, и лицо его начало розоветь. Уже через минуту мальчик вырвался и убежал к матери, плача и потирая ожог. Племя разошлось. В нервном ознобе я вернулся к своим занятиям.