CLIO-SCIENCE: Проблемы истории и междисциплинарного синтеза. Выпуск III - страница 49

Удаление из палаты наследственных пэров стало причиной изменения гендерного соотношения ее членов, поскольку передача потомственных титулов только в исключительных случаях осуществлялась от отца к дочери, в то время как пожалование пожизненных титулов в меньшей мере зависела от пола претендента. В апреле 1999 г. доля женщин в Палате лордов составляла всего 8 %, а к июню 2000 г. выросла до 16 %[190]. Это позволяло Правительству утверждать, что осуществленная им реформа способствует развитию процесса демократизации в Великобритании и привлечению женщин к делам государственного управления. С другой стороны, вполне ожидаемо вырос средний возраст членов новой палаты. За период с августа 1988 г. по июнь 2000 г. он увеличился с 65 до 67 лет, причем 58 % пэров были старше 65 лет[191]. Такая тенденция объясняется тем, что большинство из тех британцев, которые получали титул за разнообразные заслуги, по вполне понятным причинам были уже вполне зрелыми людьми, в то время как гораздо более юные наследники старинных аристократических фамилий были удалены из Палаты лордов.

Интересная трансформация произошла и в соотношении ведущих политических фракций в верхней палате Парламента. Весной 1999 г., когда законопроект «новых лейбористов» был предметом напряженных дебатов, о своей принадлежности к Консервативной партии заявил 41 % пэров. Лейбористы могли опереться на 15 % членов палаты, а фракция либеральных демократов – на 6 %. В июне 2000 г., несмотря на то, что удаление потомственных пэров в первую очередь коснулось именно тори, они по прежнему оставались доминирующей группой, хотя количество их сторонников и сократилось до 33 %. Оппоненты консерваторов, вполне ожидаемо, существенно упрочили свои позиции. Фракция лейбористов выросла до 28 % всех членов Палаты лордов и теперь могла быть вполне сопоставима с главным противником. Почти на треть, до 9 %, увеличилась и группа либеральных демократов[192]. Можно сказать, что при помощи нового акта Правительство Т. Блэра вплотную подошло к решению проблемы исторического преобладания консервативных пэров, при помощи которого длительное время блокировались неугодные тори законодательные инициативы политических оппонентов. Вместе с тем, очевидная направленность Закона о Палате лордов на укрепление позиций лейбористской фракции имела и определенные негативные последствия. Основным источником пополнения новой палаты стало пожалование пожизненных титулов, а оно, как известно, осуществлялось монархом по представлению премьер-министра. Следовательно, консерваторы получили прекрасный повод для обвинений лично Т. Блэра в стремлении наводнить Палату лордов своими сторонниками.

В целом же многие политические обозреватели и исследователи оценили Акт о Палате лордов 1999 г. как «революционную меру», открывающую новую страницу в конституционной истории Соединенного королевства, вносящую принципиальные изменения в традиционные основы британского парламентаризма и т. д.[193] На наш взгляд, подобные заключения являются явным преувеличением. Бесспорно, что реформа верхней палаты стала важной частью задуманной «новыми лейбористами» масштабной перестройки системы государственного управления. Но произошли ли кардинальные, истинно революционные перемены в принципах формирования и полномочиях Палаты лордов? Оснований для положительного ответа на этот вопрос практически нет. Удаление из верхней палаты почти всех наследственных пэров было назревшей и необходимой мерой, но она никоим образом не изменила ее исключительно аристократического характера. Место в Палате лордов могли получить только обладатели пожизненного пэрского титула, иными словами дворяне, пусть и не имевшие возможности передать его своим наследникам. Учитывая то обстоятельство, что исторически даже наследственное дворянство в Англии никогда не было связано исключительно с происхождением и довольно часто просто покупалось выходцами из других социальных слоев, обладающими достаточными суммами денег, эффект от удаления потомственных аристократов становится минимальным.