– Предлагаешь купить?
– Нет, не в том смысле. Позвонили и просили организовать небольшую выставку.
В принципе, интересно. Рабочая одежда – перспективное направление, не то чтобы золотое дно, но свой лоскут имеют.
– Ребята планируют осваивать южный регион, – пояснил Луценко. – Видят пробную выставку-продажу в июле у нас – в Новороссийске и дальше по побережью. По-моему, неплохое предложение.
– В июле? Не рано?
– У них склады затоварены. Я озвучил условия, они вроде согласны.
– Ну и отлично. Займись этим, Миш. Все как обычно, договор, предоплата, сам же знаешь. Я хочу на пару дней отъехать…
– Погоди, Вить, – Луценко кисло вдохнул. – Тут еще не все.
Голос у Луценко поменялся, стал кислым и вредным, таким ни о чем хорошем не извещают.
– Ну?
– Короче, Витя, зожники, похоже, соскакивают, – сказал Луценко.
Так.
– Подробнее.
– А что подробнее? Позвонил этот… их… Артур Треуглов, ну, помнишь? Сказал, что отменяют конвенцию.
– То есть?
– То есть отменяют. Что-то у них там мимо срослось, не знаю.
Дерьмо. Вот это уже самое настоящее. Восьмиэтажное с надстройкой. Мягко говоря, не вовремя. А мне Треуглов показался вменяемым человеком. Нельзя доверять зожникам, много раз в этом убеждался. Зожник каждую секунду отрицает себя настоящего и устремляется к себе улучшенному, перманентная фрустрация, недоверчивость, обсессивно-компульсивный синдром, срыв обязательств.
– Просят вернуть деньги, – повторил Луценко.
И еще дерьмовее.
– Но ты им объяснил?
– Пять раз объяснил, – заверил Луценко. – Что мы внесли предоплату за спортбазу, за аренду, за бассейн и еще за хрен знает что! Я пытался объяснить, но этот баран оглох от анаболиков.
– И что?
– Сказал, что у нас месяц.
– Что?!
Кажется, я это выкрикнул. Во всяком случае, в мою сторону обернулись почти все в столовой, а гадкий мальчик уронил яичницу на шорты.
Пришлось отойти в сторону.
– Я ему все объясняю, а его словно переклинило, – продолжал Луценко. – Требует денег и хочет с тобой побеседовать. Я сказал ему, что ты в отъезде и просил не беспокоить.
– Правильно. Мне сейчас несколько не до этого…
На помощь к гадкому мальчику подоспела его мама. Я подумал, что она тоже зожница – слишком худая и с физкультурным остервенением в глазах; разумеется, она набросилась на блондинку Катю.
– Ты, Вить, лучше поосторожнее, – вдруг сказал Луценко.
– Что?
– Осторожнее, – посоветовал Луценко. – Мне этот Треуглов совсем не понравился. Резкий слишком, давно таких не помню.
– Ты же его проверял?
– Проверял два раза, – заволновался Луценко. – Все вроде нормально было… Не, Вить, я действительно проверял!
– Ладно, разберемся.
– Может, отдать ему? – предложил Луценко. – Мало ли… Он, по ходу, непростой…
– То есть?
– Сам посуди, стал бы он так борзеть на ровном месте? Без подвязок-то?
Не без логики.
– Поэтому я и предлагаю – поговорить, объяснить, может, рассрочка или на осень перенесем. Дело в том, что через час…
– Это их вина, мы ни при чем.
Сказал я и отключился. Треуглову ничего отдавать не собираюсь, это даже не обсуждается. Но конвенция сорвалась, значит, остальных денег не будет. Это…
Звонок. Луценко.
– Вить, может, все-таки подумаешь? Мы на Верхне-Вичугской выставке что-то поднимем, нам эти терки сейчас не нужны…
Я отключился. И телефон немедленно зазвонил снова.
– Миша, пошел в жопу.
– Я не Миша.
– А кто? – спросил я.
И только сейчас посмотрел на номер. Незнакомый. На другом конце сопели.
