Разобрались так разобрались, ничего не скажешь!
У меня аж челюсть от таких разбирательств отвисает…
Правда, озвучить вслух всё сопутствующее не успеваю.
— Но ты б хоть предупреждала, что ли, раз уж у тебя теперь такая занятная партия нарисовалась и всех нас ждут новые жизненные сюрпризы, — возвращает себе свою ворчливость Нина, пусть и беззлобно на этот раз. — Особенно твоего папочку, — добавляет ехидно, сосредоточившись на мне.
В последнем я с ней совершенно согласна. У него, по всей видимости, и без моих закидонов проблем хватает. К тому же…
— Никакая он мне не партия, — настаёт моя очередь недовольно кривиться.
Не столько из-за собственных слов, сколько из-за воспоминания о том, чем всё в итоге заканчивается. Ничем. Обломом. По всем параметрам. А я не в меру остро это воспринимаю, раз уж меня до такой степени до сих пор волнует. Вот так и бывает, если ты наивная дурочка, а у него таких, как ты…
Дерьмо.
Ещё и об этом думать точно не стоит!
Так и в самом деле сойти с ума можно.
— Да? Совсем-совсем не партия? — дразнится Нина. — Он поэтому у нас под окнами в семь утра стоял как вкопанный? Когда ты сама только в пять заявилась и вообще непонятно, где предыдущие шесть часов провела… — добавляет многозначительно.
Вот именно!
— Может, и не с ним я эти шесть часов провела? — защищаю свой окончательно поблёкший моральный облик.
Ответом служит скептический хмык со стороны подруги и новый обречённый вздох — мой.
— И вообще, я думала, ты спишь… — предпринимаю последнюю свою попытку оправдаться.
Хотя это и бессмысленно.
Особенно если учесть, как лукаво на это усмехается Нина.
— Ты очень громко хлопаешь дверью, — деловитым тоном принимается перечислять она, показательно отставляя указательный палец, пока лично я вспоминаю ещё и том, что не только хлопаю, как оказывается, но и топаю тоже громко. — К тому же, когда отец до тебя не дозвонился, он решил набрать мне. Вам же обоим с утра пораньше не спится, ранние вы наши неугомонные пташки, — отставляет средний палец, изображая двойку. — Ну и, раз уж поспать мне не дали, пришлось вставать, тащиться на кухню за кофе, а та-а-ам… — протягивает торжественно, отставляя третий палец, — такой милый вид из окна на парковку открывается: где ты, а ещё охренительный мужик на охренительной тачке рядом так охренительно пикантно обнимает тебя и всё такое… — Старательно изображает умиление с мечтательным видом, хотя выходит жутко фальшиво. — Вот я и решила дать тебе немного времени, прикрыла перед твоим отцом, — заканчивает с наглой ухмылочкой.
Не ведусь на последний жест. Благодарно улыбаюсь ей.
— Спасибо.
И что бы я делала без неё?
Риторический вопрос.
— Че-его? Спасибо? И всё? — опять возмущается девушка. — Одним спасибо ты от меня точно не отделаешься! Я требую всех подробностей. Куда он тебя отвёз? О чём говорили? Раз уж ты с ним целый день провела, так понимаю, скучным он точно не может быть, и вы очень даже поладили, разве нет? — делает вполне себе верные выводы девушка.
Почти.
— И да. И нет, — сознаюсь неохотно. — Сначала поладили. Потом… — Умолкаю на недосказанности и снова кривлюсь от собственных воспоминаний, в которых меня фактически бросили.
Нина быстро ловит мой настрой и теряет всю свою беззаботность.
— Давай-ка по порядку, Эва, — хмурится она.
А я что?
Если не ей пожалуюсь, кому ж ещё тогда...
Вот и жалуюсь.
Разговор выходит ещё более длинным. Мы прощаемся, когда время далеко за полночь. Но и тогда не удаётся уснуть. Ворочаюсь. Бездумно пялюсь в темноту. Как конченая мазохистка, никак не могу избавиться от ощущения чужих прикосновений на моём теле. Не освобождаюсь от навязчивых образов и после двухкратного приёма контрастного душа. Снова ворочаюсь, прокручивая в голове недавние события. А потом приходит рассвет. И я всё-таки засыпаю.
