Шарков вошел в комнату для инструктажа.
Вроде школьного класса, только поменьше. Четыре ряда ученических столов, в дальнем конце – доска. На стенах – плакаты с наглядной агитацией: как должен выглядеть ловчий, одетый по полной форме; детали амуниции; предметы личной безопасности. Ровный матовый свет из-под потолка.
Он и сам сотни раз проходил инструктаж перед выездом на задание. В точно таких же комнатах. Да и в этой самой. Но сегодня он впервые вошел в нее как командир группы, который будет давать указания своим подчиненным. Которые сидели за столами, развалившись и всеми доступными способами демонстрируя свое пренебрежительное отношение к новому начальнику. Кто-то жует жвачку, с утрированным старанием двигая нижней челюстью, кто-то острием ножа сосредоточенно вычищает грязь из-под ногтя, кто-то, прикрыв глаза, делает вид, что дремлет. Шарков отлично их понимал – сам пару раз бывал в подобной ситуации.
Их командира сняли с должности. Они же все были уверены, что никакой вины за ним нет. Потому что в сложившейся ситуации никто бы не смог сработать лучше. Можно подумать, Шарков этого не знал. Но ребятам-то было абсолютно по фигу то, что Толстого снимал с должности не он, а вышестоящее начальство. Для них он сейчас был, нет, не врагом, конечно, но человеком, из-за которого их командир слетел с должности. Убеждать их в обратном было абсолютно бессмысленно. Любые слова, произнесенные Шарковым в свое оправдание, будут восприниматься ловчими как признание собственной вины. Ему нужно было не оправдываться, а показать, что он не хуже Толстого. А может быть, в чем-то и лучше.
Шарков прошел через комнату, не глядя на ловчих, потому что прекрасно знал, с какими взглядами мог сейчас встретиться. Дойдя до доски, он пришпилил к ней фотографию. И только после этого повернулся к аудитории.
– Ногу убери.
– Что?
– Ногу. Убери. Со стола.
– Мне так удобно.
– А мне – нет. Я хочу видеть твое лицо, а не пятку.
– У него пятка выразительнее, чем лицо! – Реплика со стороны не в поддержку фрондера. Уже хорошо.
– Да ладно! На свою рожу посмотри!
Лениво, с показной неохотой, боец убрал ногу со стола.
– Представляться не будем – все друг друга знаем. Я не прошу, чтобы ко мне обращались на «вы», но требую, чтобы все мои приказы выполнялись беспрекословно. – Пауза. Никаких реплик из аудитории. Хорошо. Шарков сделал полшага назад и ткнул пальцем в фотографию. – Мы ищем этого человека.
– А кто он такой?
– Тот, кто охерачил вас прошлой ночью.
Пауза.
– Так, на фотке же лица не видно.
– И что, никто из вас его тоже не видел?
Пауза.
– Кого он вырубил на лестнице?
Две поднятые вверх руки.
– И вы его не видели?
– Он напал со спины. Перепрыгнул через лестничные перила.
– И вырубил сразу обоих?
Пауза.
– Кажется, на нем кожаная куртка была.
– Ну, это и на фото видно. И все?
– Он ударом кулака расколол шлем и вырубил меня.
– Это невозможно.
– Да? Посмотри! – Охотник кинул командиру шлем. – Мне сказали, наверное у него был кастет. Ага! Кастетом шлем не проломишь!
Шарков посмотрел на шлем, что был у него в руках. Пролом, широкий по площади, но без мелких осколков и острых обломанных краев – как раз под кулак. Хотя ловчий прав, обычному человеку такой шлем даже кастетом не проломить. Какой же чудовищной силой нужно обладать, чтобы пробить его кулаком?.. Шарков начал понимать, к чему клонят ребята. Но пока ему не хотелось в это верить. Потому что, если это так, то ситуация становилась хуже некуда.
