Цвет вечности - страница 31

– Это глупо. Рано или поздно ты должна отделиться от этого места, – он сделал паузу, взглянув на наручные часы: – не забывая о своём долге, конечно же. Кстати, об этом. Ты готова? Надеюсь, ещё не забыла, что должна сегодня сделать.

Почти полная луна… Готова ли я?

Кажется, да.

– Как-то же не забывала, пока тебя не было, – чуть съязвила я.

Он отложил альбом на подоконник и сделал шаг ко мне навстречу, нависнув надо мной внушительной тенью. Я встала, обойдя его, и двинулась к своему туалетному столику. Вытащив из шкатулки тонкую серебряную цепочку с кулоном в виде лунницы с перламутровым адуляром20 в самом центре, я протянула её Яну, затем повернулась к нему спиной. Дракон надел на мою шею украшение и аккуратно застегнул крепление.

Сделав ещё один шаг к столику, я тронула маленький блокнот, размером меньше моей ладошки и открыла первую страницу. Хотя и знала написанное плавным разборчивым почерком – наизусть. Почерком моей мамы. Меня вело в сторону окна, вёл свет полной луны, продирающейся сквозь белую занавеску и шторы. Застыв у подоконника, окутанная холодным сиянием, я затаила дыхание и помедлила.

– Читай уже, – почти приказным тоном глухо сказал дракон.

Я сделала глубокий вдох и набрала полные лёгкие воздуха. Но несколько секунд всё ещё не могла начать. Испытывая небольшую неловкость от того, что дракон смотрит на меня в этот момент. Но стрелки часов показывали почти полночь, и, не имея права ждать дольше, отбросив своё смущение, я стала тихо шептать, сжимая лунницу в руке, глядя в озарённое светом небо, словно была совершенно одна в комнате.

Мой голос был едва слышимым:

…bĕgatinalunь obnokt'ь obberžь naxoditi

…tьmanokt'ь golgolatitynamъ obcěščenьje

vъ tobě azъ nadějatiduxъ

…otъ obpasьirъ vrȃgvasъ tēmnь menebergt'i

…bezstrašьnъ nokt'ь ubĕdaměnitidоmъ

…nokt'ь golgolatitьmьnъ obberžь mene

vъ nadějanaobberžь obstanovitilunь světъ

…u obrekt'i bergt'i ty doupъvati mьně

otъgovorati na kličь

obstanǫti vъ migъ bezdolьje

mogti kazati slědъ za tebě u slědovati na pǫtь

…u sъmьrtь ktyti

domъ slabъ stаti stěna

хоldъ měsęсь pьlnъ lunа

Я замолчала и разжала руку, выпустив лунницу. Подвешенная за прочную цепочку, она спокойно повисла у меня на груди. Я захлопнула блокнот со словами, которые вряд ли кто-то другой мог разобрать, с алфавитом на старославянском, или как говорил Ян – праславянском языке. На языке столь древнем, что почти никто, кроме Яна и пары людей, включая меня, не мог ни прочитать, ни понять смысл прочитанного. На языке, письменность которого в современном мире считается несуществующей. Но слова на этом языке были записаны у меня в блокноте. Рукой моей мамы. Там, на одной из страниц был записан перевод этих слов, уже беглым почерком Яна:

«…Идём на лунное светло все те, кто в ночи́ обороны ищет.

Темре ночной мы скажем: ты – наше спасение, в него мы верим всей душой.

От смертельных врагов, своими теня́ми, укроешь нас.

Не поло́хают нас ужасы, приходящие в ночи, и никакая беда не коснётся нашего дома.

Ночь загадает сумраку своему защищать нас, в упование на спасение – погасит полнолунное светло.

И промолвит: того сохраню, кто на меня возлагает надежду, отвечу на каждый клич, не покину в имгнение беды. Помощникам своим загадаю смотреть за тобой и сопровождать на всех пу́тех твоих. И смерть не подступится: обиталище обессиленных для неё обернётся преградой – пу́стым месяцем полной луны.»