Безволосый, лишившийся трезубца, лежал на спине и восстанавливал дыхание. Выпученные глаза таращились на Волка из прорезей забрала. В них был написал дикий ужас. Ему также, вероятно, впервые приходилось слышать такие призывы – в свой адрес, естественно. Но был ли он любимцем толпы, – шел ли у нее на поводу, исполняя каждый каприз?..
Отчего-то Страйкер в том не сомневался.
Развернувшись, он двинулся прочь. К тому месту, куда должна спуститься узкая лесенка. Ошейник тем временем продолжал терзать шею, не прибавляя, и не убавляя напора. Осталось недолго – Топор либо отключит питание, либо же приведет регулятор в верхнее положение. Но на такое Хэнк согласия дать никак не мог.
Что же он сделает?.. Этот вопрос пульсировал в мозгу Курта в такт с электрическими волнами.
Но делать, собственно, ничего не пришлось.
Страйкер как раз проходил мимо трезубца, присыпанного песком. Для того, чтобы взять грозное оружие, Волку требовалось приложить слишком значительное усилие… Разумеется, в данной ситуации, – электричество, свернувшись в черепе мотком колючей проволоки, только и дожидалось, когда Курт изменит положение тела, чтобы отобрать у него все управление. Наклонись он к земле, и подняться уже вряд ли удастся.
В голове шумело, перед глазами плясали темные пятна. Уши закладывало от безумного крещендо толпы. «Убей! Убей! Убей!..» Мысли превратились в облако бесноватых светлячков. Страйкер уже с трудом понимал, где он находится, и находился ли вообще. Он уподобился слепому щеку, что едва успел покинуть утробу матери…
Как тут внимание его привлекла некая странность. Собственно, Курт даже не задумывался над тем, что же конкретно он увидел. В отполированных до зеркального блеска ножах трезубца мелькнула отраженная тень – аккурат за спиной Волка. Она двигалась быстро, и почти мгновенно исчезла из трех стальных зеркал.
Если бы Курт начал задумываться, то наверняка бы не успел. Вместо этого он поддел трезубец ногой. Простое движение, и длинная металлическая рукоять полетела в открытую ладонь. Голова Страйкера тем временем поворачивалась в сторону потенциальной угрозы.
Гладиатор бежал к противнику большими шагами. Правая рука поднялась к самому уху для единственного удара. В ней сверкал «гладиус», – тот самый, что выпал из волчьей лапы. Забрало шлема приоткрылось, за ней темнело изуродованное яростной маской лицо. Рот безволосого был широко открыт, будто черное дупло. Волк отчетливо видел, как оттуда вылетают хлопья слюны. Безволосый что-то кричал, но Курт не слышал ни звука. Он сосредоточенно глядел, как солнечные блики пляшут на гладкой поверхности клинка, отстраненно замечал пятна свернувшейся крови. Картина, что ни говори, была очень пугающей – как ночной кошмар.
Как бы там ни было, куда больше Волка беспокоили назойливые судороги в шее, а также тот невеселый вопрос, не лишится ли он сознания в самый ответственный момент.
Наконец в открытую ладонь что-то толкнуло – казалось, успела миновать целая вечность. Пальцы автоматически сомкнулись на гладкой рукояти. Нейроны отметили спокойную прохладу металла. А в следующее мгновение Волк совершил свой бросок.
Таран его такому не учил. Более того, говорил, что это опасно, равно как и малоэффективно: можно связки повредить, а то и мышцы порвать. Однако, у «волчонка» уже не было времени на такие размышления. Он действовал автоматически, как бездумный автомат. Никогда еще ему не доводилось метать копье – ведь трезубец, по сути, был тем же копьем – таким образом. Он не видел, чтобы кто-либо делал подобное.
