– Командующий армии… Дутов сейчас по телеграфу из Оренбурга приказал мне арестовать вас, Емельян Фёдорович… Я думаю, это какая-то ошибка.
Из группы офицеров выдвинулся Мухин, прикрыв собой Елагина.
– Что за бред?! Что вы себе позволяете?! – воскликнул он.
Но Елагин не дал себя защитить.
– Не стоит, Сергей Александрович, не стоит, – мягко отстранил он начальника штаба. – Я должен пройти с есаулом. Уверен, мы сейчас во всём разберёмся. Это недоразумение, совершенно точно, недоразумение.
Отобрав оружие, Елагина посадили под домашний арест. Он это ожидал и готовился к встрече с уполномоченным лицом из штаба армии, которое и должно было всё прояснить. Однако, его объяснения, по крайней мере, объяснения, данные в Уфе, никому не понадобились. Уже вечером под охраной его спешно отправили в Оренбург. Там он был определён в узкую и тесную одиночную камеру в подвале какого-то здания, служившего местным арестантским домом. В этом помещении без всякой определённости Елагин провёл два дня. На третий день отвели в кабинет, где его ждал контрразведчик, вальяжный и медлительный капитан с тёмными, маслянистыми глазками и прилизанной косой чёлкой.
Контрразведчик демонстративно долго в шуршащем молчании изучал какие-то бумаги у себя на столе, потом закурил папироску и откинулся на спинку кресла. Небритый, осунувшийся Елагин сидел на неудобной табуретке посреди комнаты и покорно ждал начала допроса. Однако контрразведчик совершенно не торопился начать его, явно пытаясь сохранить тягучую неопределённость и показать своё нынешнее превосходство над старшим по званию офицером. Так прошло некоторое время, пока в комнату не заглянул урядник в папахе.
– Вашбродие, доставили, – буркнул он в окладистую бороду.
Капитан небрежно махнул рукой, мол, – «вводи». В комнату втолкнули избитого мужчину в разорванной гимнастёрке. Руки связаны за спиной, на пол-лица у арестанта растёкся огромный синяк, правый глаз полностью скрылся под мешком опухшего века.
Контрразведчик показал рукой на арестанта.
– Емельян Фёдорович, вы узнаёте этого человека?
Елагин ещё раз окинул мужчину внимательным взглядом. Возникшие было сначала сомнения исчезли.
– Да, я знаком с ним, – ответил Елагин. – Мне его представили как ротмистра Галиулина.
– А вы, господин Галиулин, – обратился контрразведчик к заключённому, – знаете этого человека? – и ленивый кивок в сторону Елагина.
– Д-да, – заикаясь, промычал Галиулин и опустил голову. – Это п-полковник Елагин.
– Что вы можете показать об участии полковника Елагина в антиправительственном заговоре?
– Ничего, – тихо ответил Галиулин; слова ему давались с трудом. – Полковник Елагин в з-заговоре не участвовал.
– Вы уверены?
– Да… Он о-отказался.
Капитан удовлетворённо кивнул и дал знак уряднику увести башкира.
Как только они с Елагиным остались вдвоём, контрразведчик спросил, записывая что-то на бумаге:
– Вы знаете, где может находиться ваш знакомый, красный провокатор Щайкин?
– Нет, – откровенно ответил Елагин.
Капитан понимающе кивнул, потом фальшиво, с неким превосходством осклабился, вложив в свою ухмылку высокомерие милости.
– Однако очень нехорошо, что вы, Емельян Фёдорович, вовремя не сообщили о готовящемся заговоре. – Он с укоризной покачал головой. – Но на этом всё. Теперь вы свободны.
Елагин смешался.
– То есть как?.. Свободен?
– Мы выяснили все обстоятельства дела и не смеем вас больше задерживать. – Капитан встал с кресла. – Можете сказать «спасибо» своему денщику. Если бы не его постыдное любопытство, слова ротмистра Галиулина вряд ли кто смог бы подтвердить… Впрочем, с денщиком я бы всё-таки распрощался: не хорошо, что слуги подслушивают своих хозяев.
