Дверь закрылась, и ответ Ссадаши и Дейна уже не услышали.
Но не прошло и минуты, как в комнату ввалился взволнованный Шширар.
– Вы не поверите! Кто-то ночью прилепил к статуе императрицы Дама̀дрии змеиный хвост, – наг старательно сдерживал улыбку, но веселье всё равно прорывалось через скорбную маску, отчего казалось, что у мужчины нервный тик. – Выгребли землю с ближайших клумб и растянули хвостяру почти на три сажени. Ещё и паховые пластины бутылочным стеклом выложили!
Здесь охранник всё же не удержался и глухо заржал.
– И знаете, кто виновник? Вот не поверите!
Ссадаши почувствовал, что не только поверит. Он почувствовал, что уже знает ответ.
***
Шаш остановился на лестничной площадке, обозревая широкий и извилистый земляной след. За его спиной нарастало хихиканье Лаодонии. Наги, стоящие у стен, смиренно пялились в пол: так проще было скрывать веселье.
– Дедушка Вааш? – наагасах обратил взор на высокого серохвостого нага с коротким ёжиком серебристых волос.
– И он тоже, – Жа̀ший, наверное, был единственным, кто смог сохранить искреннюю серьёзность.
– И дедушка Дел, – Шаш не спрашивал.
Послы, Тёмные бы их побрали! Треть жизни прожили, а всё туда же. Вандалы!
– И он тоже.
Шаш удивлённо вскинул брови.
– А ещё кто? Дяди с ними не было.
– Княжич Лесавий.
Вот это уже интересно.
Шаш осторожно обогнул извилистый след, не желая пачкать хвост, и направился по земляной «тропе» в сторону покоев Делилониса. Стучаться не пришлось. Запор уже кто-то выломал – Шаш подозревал, что сам хозяин комнаты или его гости. Толкнув дверь, наагасах неторопливо заполз внутрь и глубоко вздохнул.
Картина открылась почти идеалистическая.
Гостиную наполнял храп могучего Вааша, который спал, раскинувшись на полу под распахнутым окном. На его животе чернел отпечаток большой кошачьей лапы. У противоположной стены, обвившись хвостом вокруг кошки, безмятежно посапывал Делилонис. Рядом из кучи подушек торчали чьи-то босые ноги. И полчища порожних бутылок блестели на полу. Запах стоял такой, что голова кружилась.
Шаш пихнул хвостом сперва Дела, потом дотянулся и до Вааша. Те даже не пошевелились, только кошка недовольно заворочалась.
– Их теперь не добудишься, – протянул Жаший.
– Лаодония, будь добра, – Шаш просительно посмотрел на жену.
Та смущённо оглянулась на дверь, но всё же открыла рот и не очень внятно запричитала:
– Помогите, спасите, умоляю! Мне так страшно…
Первым зашевелился Вааш. Перекатившись набок, он, не открывая глаз, нащупал бутылку и кое-как приподнял веки. Некоторое время он тупо смотрел на Шаша, видимо, не узнавая его. Когда заворочался Дел, Вааш перевёл взгляд на него, и вот тут на лице наагалея проступило узнавание. Ну как же можно забыть верного собу… соратника! Делилонис с протяжным стоном выпутался из кошачьих лап, сел и, держась обеими руками за всклоченную голову (ощущения были такие, словно она сейчас отвалится), взглянул на внука. И застонал ещё сильнее. Ваашевской стойкости к вину у наагариша не было, и похмелье оказалось ужасным. Хотя какую стойкость нужно иметь, чтобы выпить столько? Шаш ещё раз окинул взглядом полчища пустых бутылок и заподозрил, что пьяные вандалы поливали вином цветы.
В последнюю очередь посыпались подушки, задёргались босые ноги, и над коленками появилась лохматая рыжая голова. В мутном взгляде княжича отчётливо плескалось вино.
Шаш упёрся взглядом в Делилониса, как в наиболее трезвого.
