Цветок цикория. Книга 1. Облачный бык - страница 23



– Сядь на переднюю скамью, отдыхай от впечатлений, – посоветовал Яков. – Ты хорошо держишься. Ровно дыши и слушай. Если нас все же поймают, ты молчи. Долго молчи. После ори в голос, как недавно собиралась. Ори и беги, отбивайся и опять ори. Когда отпоят водичкой, станут спрашивать, как ты очутилась в одной телеге с выползком. А ты тверди, что ничего не помнишь. Не знаю, как правильно называется мой способ попасть в мир. Сам я назвал его норой, и я… сперва выныриваю, а затем продираюсь сюда. Люди, оказавшись возле открытой норы, ведут себя странно. Это знают и в храме, и в сыске. Тебе поверят, если будешь упорно твердить о потере памяти и страхе. Очень часто в таких случаях люди говорят «помрачение». Запомни, годное слово. Поняла?

Я уже сидела на скамье. Голова удобно двигалась вверх-вниз. Подборок упирался в ключицы и снова вздергивался. Взгляд то упирался в оглоблю, то взлетал в облака. Аж до тошноты. Но постепенно отупение рассосалось. Я перестала кивать и заметила, что выползок не умнее меня. Пока я боролась с тошнотой, он нагреб до верху иголок во все пустые мешки. Как рез теперь уложил в шарабан последний. Тяпки-совки аккуратно прибрал в корзину. Неймется ему отблагодарить меня, пусть и без денег. Смешно, аж икаю: совестливый выползок Яков работал за меня, а бессовестный налетчик Яков задаром накормил. И оба грузили мешки. Может, все дело в шарабане? Он – заколдованный! Хорошее объяснение, в должной мере идиотическое… Все, икота прошла, я успокоилась. Лысый Яков стал совсем похож на человека. Суетится по людски, дельно и проворно. Проверил удила у Снежка. Забрался в шарабан, помял вожжи.

– Как природу ни обманывай, она возьмет свое, и с лихвой. Думаю, самое большее час нам ехать посуху, – Яков поглядел на солнышко так прямо, что я захотела посоветовать ему беречь глаза. – Тебя дома не хватятся? По рукам судя, ты городская. По манере речи, еще и образованная. Но тяпки, мешки… конь. Сплошные нестыковки.

– Дома? Ха, меня уже три года как нигде не хватятся. – Отчего-то жаловаться лысому чужаку оказалось легко! Утреннему Якову не сказала бы ни за что, а этому пожалуйста, и даже с продолжением: – Да они от радости спляшут, если я сгину! Живы-живехоньки, не хмурься. Только я не родня, я – помеха. Дочь первой жены. Она убежала из дома и бросила меня совсем крохой. А вторая жена отчима… В общем, если коротко, меня отправили подалее, аж за пять сотен верст. Мамин дом продали, соседям сказали, что деньги пойдут мне на учебу. Но как я доучивалась, на что живу – вот разве ты спросишь. Ха, я человечий выползок, сзади нора, впереди неизвестность. Моя жизнь – сплошной страх. Я боюсь перемен. Все больше боюсь, потому что поняла, мир изменчив. А раньше думала, он надежный. Яков, очень страшно лезть в неведомый мир? Ну, через нору.

– Трудно. Когда делаешь что-то непосильное, на страх не тратишься. Но охота и те, кто её устроил… они страшные. Тебе лучше не знать о них. Итак, скоро дождь. Если продержимся час, след будет смыт, худшего не случится для нас обоих. Куда б податься? Мало сведений, ошибки неизбежны. Совсем не могу понять, отчего ищут так бестолково? Ты видела незнакомых людей? Заставы, конных с собаками, хотя бы чужаков, слоняющихся без дела?

– Нет. Но местный городовой знает про охоту. А стая птиц была у путей, над нижним лесом по ту сторону от села.