Оплату Чиркен предлагает кратно превышающую ее зарплату в больнице, но финансовый вопрос не интересен Сабине. А вот возможность уехать из эпицентра бури, не покидая городских границ, – да. Она помнит предупреждение Гаврилова.
К ним подходит тот самый официант.
– Вам все понравилось? – спрашивает он, обращаясь преимущественно к Чиркену и избегая смотреть на Сабину. Его манера выглядит совершенно переменившейся по отношению к ней, и как мало для этого было нужно – всего лишь чужих слов, порожденных неведением и страхом. Девушка не строит иллюзий насчет причины.
Она всем телом чувствует, что не в силах оставаться здесь более, но не делает ни единой попытки встать, не позволяет себе опустить взгляд. Она не заслужила этих недомолвок, не теперь.
Девушка обещает Чиркену дать ответ до конца дня, и остаток встречи они с художником вновь проводят за необременительной беседой, ни на кого не обращая внимания. Сабине нравится то, как она чувствует себя рядом с этим мужчиной, – словно долгое время пробыла на морозе, так что тело успело сковать онемение, как вдруг оказалась в сонном тепле, и можно скинуть с себя промерзлую одежду, позволить жару прогреть до самых костей. Она ощущала себя …в безопасности? Пожалуй, что так.
***
Возвратившись домой, девушка некоторое время ходит из угла в угол, обдумывая будущее решение. То, что в компании Чиркена казалось таким простым и очевидным, омрачилось сомнениями, стоило ей оказаться одной. Предложение принять хотелось, но в то же время что-то внутри нее не давало легко согласиться. Сабина и сама не до конца понимала, какая мысль свербит у нее в голове. Наконец, она решает позвонить Любовь Григорьевне.
– Чиркен Пашуков? – спрашивает она, выслушав путанное объяснение. – Знаю его, он старый знакомый жены Давида Тиграновича. В свое время ссудил ей средства на открытие бизнеса, да и потом помогал.
– Я думала, он Авджи? – Сабина знает, что выставляется Чиркен под этой фамилией.
– Это творческий псевдоним, ну и дань турецким корням, наверное. А так у него русская фамилия, мать была из этих мест, до революции Пашуковы – потомственные дворяне, одни из основателей города. Пашуковская возвышенность, куда он тебя зазывает, тоже в честь их семьи получила название.
Девушка никогда не увлекалась историей родного города, но теперь чувствует проснувшийся интерес.
– Он сказал, там поместье, доставшееся ему от деда.
– Да, помню старика, он еще при партии сомнительные махинации проделывал, а в девяностых и вовсе разошелся, заимел репутацию местного авторитета, хотя седой уже весь был. Внук с ним почти не жил, насколько знаю, – только вернулся в Россию, как дед отправил его учиться, а там и его самого скоро застрелили в одной из потасовок. Чиркен остался единственным наследником. Про судьбу его матери ничего не скажу.
– Откуда вам столько про него известно? – у Сабины не сложилось впечатления, что художник с ее старшей коллегой близкие знакомые.
– Мужчины, дорогая моя, тоже порой любят посплетничать, – Любовь Григорьевна, судя по голосу, улыбается. – Чиркен много нашей больнице помогает, не жалеет денег. Кажется, он хороший человек.
– А про сына его вы что-то слышали?
– Мальчик, которого летом привозили? Нет, про него особо ничего не знаю. Чиркен для сына тебя сиделкой хочет нанять или патронажной сестрой?
– Скорее, последнее, но с проживанием. Условия более, чем хорошие.
