Перед глазами сам собой всплывает образ сереброволосой девушки с огромными фиалковыми глазами.
Вот ее заберу! Она прожила в храме всю жизнь, знает порядки, как все устроено. Если все эти ослицы, закрыв глаза, идут на смерть, то ее уберегу. Сами выстроим новый храм, и она станет там жрицей, будет сама воспитывать дочерей Ашты. Возможно, тогда не придется разрушать существующие храмы. Пусть живут, как хотят, если у нас появится своя жрица.
Но сначала, да, – провести ночь под нормальной крышей, а не в шатре, почувствовать себя цивилизованным человеком, – и я приказываю свернуть к замку лорда Бажира, где к своему удивлению и нахожу ту самую девушку, которую собирался спасать. И ее действительно приходится спасать от самоуправства нерадивого подданного.
Фарид всех побери! Элина! – вспоминаю о выставленной из спальни девушке. – Она же там, наверное, замерзла! – и меня сносит с кровати.
Вскакиваю, бросаюсь к двери, за которой она скрылась, и рывком распахиваю.
Элина буквально падает мне под ноги.
Подхватываю на руки, прижимаю к себе и стараюсь не выпустить силу. Наверное, в первый раз жалею, что отличаюсь от обычных людей, не могу согреть своим теплом, только замораживать.
Осторожно кладу ее на кровать, хочу отойти, чтобы вытащить из сундука что-нибудь теплое, но тонкие руки обхватывают шею, а фиалковые распахиваются. Они так близко, что захватывает дух, и бездонные, как горное озеро, отражающее вечернее небо.
– Посиди спокойно, я сейчас, – стараюсь отцепить от шеи хрупкие руки.
– Не ходите, останьтесь! – шепчет она и прижимается ко мне всем телом, несмотря на мой холод. Побелевшими губами почти касается шеи, а от теплого дыхания по телу разбегаются колкие искры.
Я замираю.
Что? Что она имеет в виду? Сразу вспоминается ее просьба помочь с пробуждением силы, и мужчина вытесняет принца и покровителя.
– Не уходите, – продолжает шептать Элина, пряча лицо на моей груди, не замечая жесткости кольчуги, – останьтесь. Я слышала. Они хотят вас убить за то, что какой-то пес сорвал у них ценный цветок. Я все слышала…
Что? Что она такое говорит? Она бредит? Кладу ладонь на высокий чистый лоб – он прохладный, не горит лихорадкой.
– Я здесь, с тобой. Подожди немного, сейчас вернусь, – все-таки отцепляю от себя ослабевшие руки, поднимаюсь с кровати под не отпускающим взглядом, нахожу в сундуке теплый жилет, склянку с заживляющей мазью и возвращаюсь.
Элина не сопротивляется, когда я разматываю на ней успевшее испачкаться полотенце, только огромные и чистые глаза следят за каждым движением, когда закутываю в свой жилет, а я старательно давлю в себе неуместные желания, силой воли отгоняю соблазнительные картины, что мог бы сделать с этой наивной и податливой девочкой. Даже когда жилет скрывает от моих глаз стройное тело, я еще долго не могу усмирить разгорячившуюся кровь. Он укрывает ее почти до колен. Еще бы чем-нибудь перевязать, чтобы полы не расходились и не смущали меня недоступным соблазном. Быстро отыскиваю в недрах сундука бечевку, отрезаю кусок и туго затягиваю тонкую талию.
Только сейчас, когда разум не так сильно туманится от желания, я понимаю, что беспрепятственно прикасался к обнаженному телу Элины, а совсем недавно, когда пытался показать, что между нами что-то есть, не мог к ней прикоснуться. И Бажир ударил, причинил боль. От этого воспоминания и взгляда на разбитую губу я до боли сжимаю кулаки. Негодяй, он за это заплатит, или я не принц Форстер, но сейчас меня интересует другое – Мэделин говорила, что над дочерьми Ашты простирается ее защита. Элина же уверена, что из-за непроснувшейся силы богиня про нее забыла. Вот только я уже убедился, насколько ошибочны и наивны представления Элины о том, что пробудит ее силу, может, и относительно защиты она также ошиблась?
