– Евгения Михайловна сегодня подарила! – между тем, объясняет Александра, и добавляет – Мама Тимофея и Степана.
– Сегодня? – переспрашиваю я.
Саша кивает. У-фф. Вчера амулета не было! А что она сказала отсебятину – случайность, сбой.
– Приехали! – сообщаю девушке, и паркуюсь.
…Кладбища имеют особую атмосферу. Тишина, покой… Время, словно замедлившее свой ход. И некое величие. Даже я чувствую себя среди каменных надгробий мелкой букашкой. Пожалуй, здесь ощущается присутствие Бога…
Саша быстро находит нужную могилу, и мы останавливаемся у памятника с фотографией молодого человека. Вглядываюсь в лицо, в дату смерти… Александра достает из рюкзачка шоколадку, и кладет ее на край памятника.
– Глеба убили! – печально сообщает девушка – Тоже поехал учиться, жил у Демидовых, и… Погиб. Нашли за городом, со сломанной шеей.
– Может, несчастный случай? – бормочу, зная, что это не так.
– Да, в полиции сказали, упал неудачно! – кивает девушка – Но мои родители уверены – убили!
И я уверен, потому что сам ему шею и сломал. Потому что, этот Глеб был колдуном, некромантом, и напал на меня первым. Раскаяния, или неудобства перед Сашей за ее брата не испытываю – я защищался.
Странное совпадение! Александра оказалась сестрой некроманта, и привела меня на его могилу…
…Наконец, мы покидаем последний приют Глеба, и отправляемся обратно. Саша спотыкается, я ее подхватываю… Дальше идем под ручку. Близость девушки, и злая упрямая веселость, из-за того, что она сестра убитого мною колдуна, вселяет в голову мысль:
– У меня здесь тоже покоятся родственники! – сообщаю я.
– Правда? – удивляется девушка.
Киваю, и веду ее в старую, практически заброшенную часть кладбища.
…– Здесь совсем древние погребения! – показываю на памятники и надгробия, разной степени сохранности – полуразвалившиеся, и только тронутые временем.
Объясняю очевидное:
– У похороненных здесь не осталось близких, к ним никто не приходит, и за могилами не ухаживают!
В этой стороне погоста особенно тихо и жутко. Саша еще крепче цепляется в мою руку, мне же не боязно – вампиру не страшны мертвецы. Тем более, даже поднятые стараниями некромантов, эти ожившие уродцы днем не показываются, прячутся.
Место вечного упокоения древней аристократии Города настраивает на философский лад – в голову приходит сентенция, которую и озвучиваю:
– Говорят, перед Богом и смертью все равны. Но эти старые могилы говорят о другом: если ты беден, то через триста лет от твоей могилы не останется и следа. А если у родных умершего достаточно денег, что бы отгрохать памятник, то захоронение останется на века!
Саша смотрит на меня с удивлением, и я внутренне спохватываюсь – опять разглагольствую, как старик!
Надгробие, возле которого мы останавливаемся, сохранилось прекрасно, и на нем даже присутствуют выцветшие венки.
– Сюда кто-то ходит! – произносит Саша, читает надпись на табличке – "Аристовъ Николай Дмитриевичъ,1803—1823"… – и добавляет – Такой молодой, двадцать лет! Даже моложе Глеба!
И повернув ко мне лицо, спрашивает:
– Кто это?
Отвечаю:
– Родственник, как я и говорил!
– Ты его потомок?
– Нет! Николенька был слишком молодым, что бы иметь детей! Он погиб в юношестве!
– Погиб? Как?
– Сгорел. В те времена в Городе часто случались пожары.
– О-О! Печально! Страшная смерть! Откуда ты все это знаешь?
– Память об этом юноше в нашей семье передается из поколения в поколение!
