И вдруг в конце февраля все сказочным образом переменилось. Природа вспомнила о грядущей весне и, наконец, сменила гнев на милость. Низкие серые тучи, беременные снегом, разошлись, их сменили белые многоярусные облака. Солнце засияло ярче, его лучи уже ощутимо грели лицо и руки, – Влад сразу это почувствовал, потому что из принципа ходил всю зиму без перчаток, закалялся. Небо сделалось выше, словно поднявшись над горизонтом, и приобрело оттенок ярко-голубой финифти. И настроение резко поднялось, словно солнце переключило внутри его организма какой-то скрытый рубильник с минуса на плюс. Что-то подобное, вероятно, происходило и с Ясмин. Она поправилась, перестала хандрить и часто позволяла ему провожать себя до самого подъезда.
А потом на мартовский город обрушилась ранняя весна, вестники которой – грачи – своими беспокойными гортанными криками возвестили ее официальный приход. И уже не имело значения, что плюсовые дневные температуры ночью сменялись минусовыми, что периодически город засыпало снегом, – весна вела свое тотальное наступление и не собиралась сдавать позиций. Световой день удлинялся на глазах, повышая тонус жителей мегаполиса и обещая им счастливое будущее – ведь за весной обязательно грядет лето.
Ясмин явно повеселела. Влад обожал ее шаловливое настроение: тогда лицо девушки становилось похожим на хитрую лисью мордочку, а в глазах прыгали чертики. На бульваре они гонялись друг за другом, как малые дети, и когда он ловил ее и сжимал в объятьях, она почти не вырывалась и позволяла себя целовать, конечно, если поблизости не было народа.
В ту пятницу после занятий они медленно шли рядом, держась за руки, отчего приходилось лавировать среди толпы людей, заполнившей тротуары: день был теплый и солнечный, вдоль поребриков неслись черные ручьи, смывающие с городских улиц зимнюю грязь, в лужах плескались чумазые голуби, одновременно не забывавшие громко ворковать и ухаживать за подругами. Ясмин пребывала в задумчивости. Влад все пытался развеселить ее какой-нибудь шуткой и заставить хотя бы улыбнуться, но она только ласково поглядывала на него и вновь погружалась в свои мысли. Наконец, словно придя к определенному заключению, повернулась к нему и спросила: «Какие у тебя планы на завтра?»
– Никаких, – ответил он, не раздумывая.
– Хочешь, поедем ко мне на дачу?
Еще бы он не хотел!.. В воображении тотчас пронеслась вереница образов, от стандартного шашлыка во дворе до самого дерзкого и невозможного, о чем лишь можно мечтать, – даже голова закружилась.
Следившая за выражением его лица Ясмин, кажется, разгадала ход его мыслей и едва заметно усмехнулась: «Ну, значит, договорились…»
Весь следующий день Влад провел как в тумане. И когда после занятий они с Ясмин ехали сначала в метро, а потом пересели на электричку, он ощущал себя не в своей тарелке, словно все происходило с ним и одновременно с кем-то другим. И позднее, когда они шли по подтаявшей слякотной просеке между столетними елями от остановочной платформы к дачным домикам, ему все еще не верилось, что он наедине с Ясмин, далеко-далеко ото всех, может быть, даже на другой планете. Она что-то говорила ему, он отвечал и, наверное, невпопад, потому что она порой иронично поглядывала на него.
Наконец подошли к невысокому деревянному забору. Она открыла калитку, и они ступили на участок. Деревянный двухэтажный дом с застекленной верандой и башенкой, крытый местами побитой временем и невзгодами черепицей, выглядел пожившим и не слишком ухоженным. Было заметно, что он действительно старый, выстроен, скорее всего, в начале прошлого века. «Да-да, – ответила Ясмин на его немой вопрос, – дача прадедушкина».
