Цветом света - страница 11

Но Александр покачал в воздухе ладонями, давая понять, что хочет тишины, заглянул в просторный кафельный саркофаг ванной, забавную уборную с двумя огромными аквариумами и плавающими в них рыбками по обе стороны от клозета. Потом он перешел в роскошную сауну и, не выдержав сладковатого запаха, поскорее убрался из нее.

– Да-а, чудодей. Аргумент, – удовлетворенно хрустнул он пальцами.

Лесков скромно улыбнулся.

– Ну что, сползаем на второй этаж?

Они поднялись по еще не отделанной бетонной лестнице. Александр, сунув руки в карманы, важно прохаживался и выслушивал предложения мастера. Согласно кивал, довольно улыбался, но в самой просторной комнате остановил Лескова:

– Здесь я хочу «комнату любви».

– Спальню? – уточнил Лесков.

– «Комнату любви», понимаешь?

– Не очень.

– Ну, как бы тебе объяснить?.. Комнату с созданной в ней вполне определенной атмосферой. Ясно?

Евгений нахмурился, но, заметив, каким оскалившимся взрослым мальчиком смотрит на него Александр, махнул рукой:

– Ясно.

– Я знал, что тебе понравится. Все на этом? Помощь, я так понимаю, не нужна?

– Я бы отказался и от той, что имею.

– В смысле.

– От Славы и Гены, – Лесков провел ребром ладони по шее, – Они у меня вот где!

– Любишь одиночество?

– Обожаю.

– Ну что ж, эту просьбу мы удовлетворим. Подключим завтра-послезавтра сюда телефончик. Буду платить тебе и за сторожа. Какой-нибудь ствол тут оставлю. У тебя разрешение есть?

– Нет, – покачал головой Евгений.

– Ну и черт с ним. Не столь важно, – Александр похлопал его по плечу. – Мне с тобой уже дважды повезло. Пора премировать. Отдохнуть не желаешь?

Лесков замялся.

– Ты не пугайся, – успокоил хозяин. – Я сразу понял – ты шизик. Как там говорят?.. Лучший отдых – смена деятельности? Так вот, есть тут пара предложений. Пойдем.

Они отыскали девушку в комнате с видом на залив и скромными стенами морской волны.

– Мне нравится эта комната, – сказала она.

– Договорились – твоя, – Александр подмигнул Евгению: – Обожди немного, – и вышел.

Девушка стояла к художнику спиной, обхватив плечи; между пальцами – сигарета, чуть ли не до фильтра прогоревшая, с длинным, ни разу не сброшенным пепельным столбиком; за окном – беззвучные перекаты волн. Евгений невольно оглядел ее черное строгое платье до колен, чуть расставленные, в темной синтетике ноги, поразившие его тогда на мосту… Спешно взялся за дверную ручку.

– Подождите, – не оборачиваясь, остановила она. – Думаю, вы неплохой человек. Но все дело во мне – я злопамятна.

В комнату ворвались грузчики с водруженной на них мебелью, какой-то техникой и прочими принадлежностями жизни оцивилизовавшегося человека. Александр капельмейстировал процессией в арьергарде.

На расстановку прибывшей декорации потребовалось минут десять, после чего хозяин прогнал статистов. Художник заинтересовался, естественно, не столом, телевизором, диваном-раскладушкой, а большой коробкой, натуго перекрученной скотчем. Александр распечатал ее, пригласил Евгения взглянуть. В коробке по-зимнему пахнул и сиял ворох белой материи.

– Это платье, – пояснил Грек. – Прислано из Италии. Вот ей что-то не понравилось. Говорит, надо мастера.

– Ясно, – ответил Лесков. – Я хотел бы увидеть… – ему стало неловко, и он шепнул Александру: – Я не знаю имени…

Грек ухмыльнулся:

– Это Евгения. Это Евгений.

Лесков и девушка с любопытством уставились друг на друга, наконец-то она по-доброму, хотя и рассеянно улыбнулась.