Цветом света - страница 15

Другой поток, гораздо больший, останавливался у тротуара двух ближайших, смежных с Лиговским улочек и у самого дома. И эти обслуживались такими же малиновыми молодцами; ничего гаишного или стояночно-серверного. Среди прибывшего сюда транспорта оказался темно-зеленый «БМВ» Майка, он привез Лескова и плоский прямоугольный предмет. Чуть позже причалил к обочине «Запорожец 968М» эдакой броской ядовитой лазури. Из «мыльницы» выбрался худой лысый старичок-очкарик – гибрид лягушки и Лаврентия Павловича с тростью и в смокинге. Высморкался в платочек и шаркнул к парадному входу, где из уважения к его явно неординарной персоне был пропущен вперед Майком и Евгением. Следом вошли они.

Лесков пошатнулся: первое впечатление – нечто из эрмитажных воспоминаний. Посреди огромного зала блистал – да, да, именно блистал, миражировал бриллиантовым светом, вздымался мощным феерическим столпом под модернистско-барочные своды великолепный фонтан. Две широкие лестницы, устеленные мягкими паласами – отполированный в тошноту камень перильных рельсов по стройным ножкам балясин – звали на второй этаж. Белые колонны, небесным галеоном парящая люстра, запах… Легкий запах сладковатой пряности. Чуть позже Лескову подумалось, что так, должно быть, когда-то пахнул и Рим… Что он забыл здесь?

…Евгений выполнил очередной заказ Александра. Лихорадил до взмокшего лба, зверинки в глазах и холодных подмышек. Последняя его работа – картина. Писал без малого пять дней, за это время поспал от силы часов десять, в бреду просыпаясь, хватаясь за виски, глотая остывший кипяток с бульонным кубиком. То резкими рывками неожиданно вкрапливая детали, то зажимаясь и напряженно водя кистью по холсту, то находясь под сенью, что дает отдохновение себяпожирающему организму – писал. Полотно осталось незавершенным, но Евгений выдохся, вложил себя в каждый мазок столько, сколько еще не давалось ему до сего дня. И тогда улегся прямо на полу под мольбертом и забылся долгим безгрешным сном…

– Здравствуй, Женя, – услышал он знакомый металлический голос.

Александр Эмильевич оглядел художника: скверно выбритый, бледный, дерганый и в замечательном сером костюме, специально и заблаговременно купленном для него в «Пассаже».

– Неважно выглядишь. Охреневший какой-то.

– Это ничего, – прохрипел Евгений.

– Ну пойдем, – Грек взял его за рукав. – Покажешь.

Они прошли в завешенную густым бордовым полумраком небольшую гостиную, с тремя кожаными креслами, натурально потрескивающим электрокамином, несколькими старинными ружьями на стенах и парой троек «охотничьих» миниатюр.

– Ты чего так волнуешься? – спросил Александр, глядя на дрожащие руки своего протеже.

– Нет, нет, это… Это вот картина, – художник поставил прямоугольник в кресло и аккуратно снял предохранительный чехол. – Вы первый, кто видит.

Бизнесмен без выражения взглянул на полотно и поджал верхнюю губу.

– Здесь плохое освещение, – засуетился Лесков.

Рядом с дверью, за портьерой, он обнаружил элегантно изогнутый рожок. Комнату достаточно ярко осветило.

– Да нет, я все вижу. Хорошо. Похоже.

Грек обернулся. Евгений был явно раздосадован: неужели ошибся, неужели работал впустую? Неправда! Просто этот – пижон, и не разбирается в живописи!..

– Все укучкуются минут через сорок. Я хочу тебя представить этой публике. Тебе же на пользу.

Художник кивнул.

– Не терплю толпу. Я подключусь. Потом.