Несмотря на предрассветный час, у орбитальных лифтов начала собираться толпа желающих попасть на звездолеты, пришвартованные у внешних молов. На нас смотрели недовольно и с опаской. Будто мы с дочкой и впрямь были преступниками. У меня в груди заклокотал истерический смешок: что же это за планета такая, если на ней беременную женщину без раздумий записывают в преступники? Но на мои чувства всем было плевать. Осваит, разговаривавший со мной, равнодушно глядя перед собой, будто робот, ждал моего ответа. Нужно было на что-то решаться.
— Ведите, — хрипло выдохнула я, — я не буду предпринимать попыток к бегству.
К чести осваитов, никто из мужчин даже не попытался прикоснуться ко мне или дочери. Они просто окружили нас плотным кольцом и повернули, задавая направление движения куда-то вглубь помещений космопорта. А наш сопровождающий так и остался, в унизительной позе с заломленными за спину руками. Когда мы с Норой почти поравнялись с ним, он выкрикнул на земном английском:
— Ирэн, обязательно воспользуйтесь своим правом связаться с посольством!..
Он что-то хотел добавить еще, но сопровождавшие меня и Нору безопасники резко ускорили шаг. И самого парня, кажется, попросту вырубили ударом по шее. Я содрогнулась. Жестоко. Особенно если учесть, что мы не виноваты в том, в чем меня и дочку обвиняют.
Мы долго петляли по служебным помещениям. Где-то было темно, где-то холодно. Где-то на нас таращились как на диковинку сотрудники космопорта. В конце концов, после довольно длительного ожидания в пустой, без единого предмета мебели, комнате в компании своих конвоиров, мы покинули здание космопорта. И я сразу же поняли причину ожидания: выйдя на улицу, я увидела транспорт, принадлежавший судя по эмблемам и спецогням, городской службе охраны и праворядка Коррунда. Передо мной и Норой распахнули заднюю дверь. Поддерживая измученного ребенка, но не выпуская ее руки ни на секунду, я дождалась, пока Нора заберется на сидение, а потом села в салон и сама. И оцепенела: мы оказалась в каком-то подобии клетки, со всех сторон окруженные слабо мерцающей от напряжения решеткой. Дочка испуганно прижалась ко мне, я обняла и успокаивающе погладила ее по спине. А у самой при этом внутри все противно дрожало от страха. Дверь захлопнулась, транспорт плавно поднялся вверх, на воздушную трассу.
И снова довольно длительный полет. Стражи правопорядка никуда не торопились, тихо переговариваясь между собой. Им было наплевать на то, что закрытые в клетке женщина с девочкой боятся даже пошевелиться, чтобы ненароком не зацепить прутья своего узилища и не получить разряд током. А за окном транспорта стремительно разгорался новый день.
На верхней воздушной трассе, которую использовали стражи, кроме неба Осваиты и других транспортов ничего не было видно. Но в какой-то миг меня накрыл страх, что сейчас мы с Норой окажемся в посольстве Мор-Рионы, а не в отделении правопорядка. От одного этого предположения у меня дыхание перехватило. И я уже собиралась спросить, куда нас везут, когда транспорт начал снижаться.
Я понимала, что, даже если стражи и решат отдать меня моррионцам, я никак не смогу им в этом помешать. И все равно готова была бороться за дочь до конца. Однако осваиты оказались не совсем уж без понятия чести и достоинства: когда один из двух сопровождавших нас стражей распахнул заднюю дверь, предлагая покинуть транспорт, я с огромным облегчением увидела на ближайшей стене табличку на всеобщем языке, гласящую, что здесь находится главное управление департамента правопорядка. Крохотный шанс выбраться из этой передряги с минимальными потерями у нас с Норой еще оставался.
