– Шмурзики! – закричал он. – Они сгорят!
Вывернулся и побежал назад, к грузовику, у которого уже вовсю пылает кабина.
– Лёшка, ты что, бак же взорвется! – кинулась за ним Василиса.
Мальчик с разбегу подпрыгнул, ухватился за край кузова, подтянулся – и канул внутри.
– Сиди здесь! – сказала Васька Мурзику-шмурзику, поставила его на асфальт и прыгнула за братом.
Клетки закрыты, и Василиса не стала тратить время – достала УИн и кинулась срезать защёлки. За бортом метались лучи фар, кто-то в кого-то стрелял, рычали моторы, звал их Серёга, но они вскрывали клетку за клеткой. Лёшка вытряхивал оттуда шмурзиков и кричал им: «Бегите! Спасайтесь!» Кузов затягивало вонючим солярным дымом, дети кашляли и почти ничего не видели.
Когда последняя клетка опустела, Василиса выпрыгнула из кузова и тут же оказалась в чьих-то сильных и жёстких руках.
– А вот и девочка, – удовлетворённо сказал знакомый голос. – Весь комплект в сборе.
***
Василису засунули в задний отсек восьмиколёсного броневика, там уже сидел унылый Лёшка, прижимая к себе встрёпанного грязного Мурзика. Оба выглядели изрядно подкопчёнными, пахли дымом и соляркой.
– А звероловы уехали! – сказал брат грустно. – Бросили грузовик и смылись. И нас бросили.
– Мы сами виноваты, – признала Василиса. – Нас звали, а мы не шли. Что же им, погибать за нас, что ли? У этих – броневики и пулемёты, а у наших только ружья были.
– А шмурзикам что, сгореть надо было?
– Люди важнее, Лёш.
– Ничего не важнее! – брат прижал к себе зверька. – Люди злые.
– Люди всякие.
Броневик дёрнулся и покатился. Окон в заднем отсеке нет, куда едут – непонятно. Мотора не слышно, только зубастые шины рокочут по асфальту.
Василиса смотрела на надувшегося чумазого брата – в драной майке, с копотью на лице, с подпалёнными с одной стороны волосами – и внезапно поняла, что этот мальчишка ей очень-очень дорог. Это было какое-то внезапное озарение. Если бы её в любой момент жизни до того спросили: «Ты любишь брата?» – она бы, конечно, ответила: «Люблю. Это же мой брат». Но сейчас было что-то совсем другое.
Честно говоря, младшие братья по большей части приносят в жизнь сёстрам одни неудобства. Мальчишки навязчивые, шумные, занимают внимание родителей, таскают игрушки, ломают любимых кукол, мусорят и не убирают, капризничают и вредничают. Основное чувство старшей сестры к брату – желание дать подзатыльник. И Лёшка его частенько получал. Потом орал, бежал к маме жаловаться: «Васька меня ударила!» Мама расстраивалась и выговаривала Василисе: «Это же твой брат!» – после чего Лёшка получал ещё и за то, что ябеда. В общем, отношения их не были безоблачными. Но сейчас Василиса смотрела на Лёшку и понимала, что это самый близкий ей человек на много-много миров вокруг. И что она за него… Да что угодно. Вообще всё.
Она подсела к брату, обняла за плечи, взъерошила пахнущую солярным дымом и палёным волосом шевелюру, прижала к себе и сказала:
– Не бойся. Я что-нибудь придумаю.
[1] Грузовик ГАЗ-66.
Глава 5. Туземцы могут быть агрессивными
Броневик ехал и ехал. По отсутствию звука двигателя Василиса предположила, что он электрический, скорее всего, с мотор-колёсами, потому что гула трансмиссии тоже не слышно. Затем ровный ход сменился на раскачку – машина явно пошла по неровной местности.
– Я пить хочу, – бурчал Лёшка. – И есть. И писать.
– Терпи, – уговаривала его сестра, которой и самой всего этого хотелось. – Остановятся же они, в конце концов.
