– Дети, в школу собирайтесь! – Приглушенное одеялом пение доказало, что будильница живее всех живых.
Я выпустила пятку и послала своего пятипалого краба выше.
– Голень, – комментировал поиск мой внутренний голос. – Колено… Хм, разве у сына такие волосатые ноги?
Стоп!
Я проворно вернулась к пятке.
– А сын ли это? – тем временем озвучил мое сомнение внутренний голос. – В смысле, а твой ли это сын?
Бли-и-и-ин! До меня наконец дошло: я же не дома! Мы заночевали у Ирки, мой сын спит в мансарде, а я вломилась в соседнюю комнату, где дрыхнет… Кто?
– Полковник, ты чего это? – с превеликим подозрением вопросил этот кто-то, уводя из моей разжавшейся руки неопознанную пятку.
С другой стороны, как я могла ее опознать? Пятка – не погон, на ней звездочек нет!
– Это Касатиков! Ирка их с Лазарчуком во второй гостевой спальне уложила, – проинформировал меня внутренний голос и забился в беззвучной истерике.
Я вспомнила эту спальню, снабженную одной широченной кроватью, и тоже захихикала, начиная отступление к двери. Суровые менты в одной постели, ну-ну, не будем им мешать…
И тут это подлое пластмассовое создание – китайский лидер восстания машин – опять запело:
– Дети, в школу собирайтесь!
– Кто здесь?!
Похоже, лейтенант Касатиков не знал про певучий и ползучий будильник, иначе с чего бы он так орал и дергался?
Взметнулось, подняв ветер, просторное одеяло.
– Вихри враждебные веют над нами! – радостно запел мой внутренний голос. – Темные силы…
Щелк! Темные силы мгновенно уступили место светлым – кто-то включил лампу. Я на мгновенье ослепла, но это не помешало мне встретить вовремя вскинутой доской летящую черепашку, ориентируясь исключительно на приближающийся свист.
Крак!
– Пе-ту-шо-о-о-ок…
– Ты словами-то не разбрасывайся, Касатиков!
О, и Лазарчук проснулся! И явно принял «петушка» на свой счет!
– Твою мать! Кто это?! Стой, стрелять буду!
Я не сразу сообразила, что за боевой доской бравые парни не видят моего лица и с их стороны ситуация в целом видится не столько комической, сколько пугающей. Еще бы, представьте: два полицейских товарища, просто коллеги, мирно спят в одной постели, не подумайте ничего плохого, ни-ни, и вдруг в опочивальню к ним вламывается некто с дубиной…
– Это не дубина, а лаковая картина на дереве «Пасха в Палехе», – оповестил меня внутренний голос.
Ага, машинально додумала я, глядя на бумажную наклейку на обороте доски, вламывается к ним, значит, некто, снаряженный, как для крестного хода в дурдоме – в пижаме, мягких тапках и с высоко воздетой расписной доской. Как будто благословляет на непристойности какие-то! А перед этим еще под одеяло коварно заползает и волосатые ноги пытливо щупает! И как прикажете реагировать?
– Не стреляйте! – торопливо попросила я.
Тут у меня мелькнула мысль явить парням свое лицо, отбросив в сторону доску, но я отбросила не доску, а эту самую мысль, потому что из внушительной работы палехских мастеров мог получится неплохой щит в том весьма вероятном случае, если пальба все же начнется.
– Эй, ты! Руки вверх! – скомандовали мне.
– Они и так вверх! – огрызнулась я. – И между прочим, уже затекли, потому что доска довольно тяжелая! Можно я сделаю руки вниз?
– Только без резких движений! – В поле моего зрения под нижним краем доски появились осторожно приближающиеся босые ноги.
Я по возможности медленно и плавно опустила руки, но в последний момент они сами разжались, уронив доску на ноги. Не на мои – на те, босые.
