На подлинном, Собственною Его Императорскаго Величества рукою подписано: «Георгий».
Начертав последние слова, Георгий Александрович Романов – уже семь часов как Царь отодвинул от себя исчирканный листок с манифестом о собственном восшествии на трон и с каким то остервенением отбросил перо. Он решил написать его сам. Не от того что не доверял придворной канцелярии и Герольдии. Просто в сочинении этого короткого документа и в шлифовке его официальных и торжественных фраз он пытался отвлечься от тяжести навалившегося на него. Да – это был очень тяжелый день. Конечно он знал – знал заранее – даже без разговора с матерью накануне, без заседания Регентского совета месяц назад, на котором все признали то что и та было ясно – надежды нет, и согласились – больной парализованный царь страной править не может. И пришедшая из Харькова в двенадцать часов тридцать три минуты телеграмма можно сказать оставила его равнодушным. Радости не было – да и какая может быть радость? Не было и облегчения – даже того невольного с каким приговоренный, измученный ожиданием, выслушивает судью…
И слова обращения в Богу в манифесте были не только данью традиции и обычаю. Просто – ему и в самом деле не на кого больше надеяться кроме как на Всевышнего. И на себя…
* * *
Ни придворным историографам, ни иностранным ученым, ни русским мемуаристам не удалось ничего узнать о дате и обстоятельствах разговора Марии Федоровны со средним сыном, в котором она убедила его принять корону и не возражать против отречения брата. Также неясно в какой именно форме было получено согласие колебавшихся великих князей – хотя вероятно Вдовствующая Государыня сумела каким-то образом изолировать двух главных сторонников идеи продолжения регентства – в. кн. Владимира Александровича и в. кн Николая Николаевича заручившись поддержкой большинства менее значимых членов семьи. Об этом много спорят – мы же предполагаем, что Георгий Александрович был поставлен матушкой перед фактом – и эту тяжелую обязанность она взвалила на свои не по-женски крепкие плеч единолично.
Морис Палеолог. Д.Милюков. Начало великого царствования. 1934 год. Изд. во Сытина. Москва
* * *
Первым указом подписанным императором всероссийским Георгием I стал подписанный в то же день -13 мая – указ о переименовании Санкт-Петербургской академии наук в Российскую Императорскую академию наук и о назначении Великого князя Константина Константиновича её Президентом. Позже в этом будут искать символизм и скрытый смысл – но тот год вообще был урожайным на символы и знамения – хотя скорее всего люди просто видели их там где в прежние времена не разглядели бы ничего особенного.
* * *
29 июля 1889 г. Гатчина.
…Гатчина была в свое время подарена цесаревичу Павлу Петровичу царственной матерью с одной целью: удалить его от двора, с глаз долой…
И этот подарок нелюбимому сыну как ни странно пришелся ему весьма и весьма по вкусу. И отнюдь не красотами природы влекла Павла Гатчина – здесь он устроил себе особый мирок, во всем отличный от ненавистного петербургского – мира материнских фаворитов и шепота по углам насчет судьбы отца и сомнительности происхождения.
За неимением другого дела, вся деятельность его мятущейся энергичной натуры свелась к устройству маленькой «гатчинской армии» – нескольких батальонов, отданных под его команду. И забота об их обмундировании и выучке поглотила его всецело. Мечты о порядке в государстве преобразовались в хлопоты о высоте кивера и белизне этишкета.
