— Садитесь,
мадемуазель, — не скрывая своего удивления, проговорил старик, ловко спрыгивая
с козел, он галантно распахнул передо мной дверь, — мигом доставлю.
— Благодарю,
— коротко ответила, неуклюже взобравшись в высокую карету и разместившись на не
очень удобном сиденье, с любопытством осмотрелась.
Мне еще
никогда не доводилось сидеть в каретах, в моем мире в центре города ездила
одна, туристов катала, но желание опробовать сие транспортное средство у меня
никогда не возникало. Сейчас же я, откинувшись на спинку сиденья, рассматривая
занятный рисунок на ткани, коей были обиты стены кареты, и предвкушала
интересную поездку. Однако стоило нанятому мной экипажу тронуться и шустро
покатиться по мостовой, я поняла, почему желания почувствовать себя принцессой
у меня ни разу не появлялось — карету нещадно трясло.
Вцепившись в
сиденье и, стиснув челюсть до скрежета, опасаясь прикусить себе язык, я,
подпрыгивая на каждом ухабе, мечтала только об одном, чтобы этот кошмар,
наконец, закончился. О том, что можно полюбоваться городом или насладится
поездкой в старинном экипаже не могло быть и речи. Казалось, все мои
внутренности хорошенько потрясли, сделав из них гоголь-моголь… но, в конце
концов, карета с протяжным скрипом замедлила ход, а вскоре дверца распахнулась,
явив моему взору довольного возницу.
— Прибыли,
мадемуазель.
— Угу,
спасибо, — с трудом выдавила из себя благодарность, осторожно выбираясь из
кареты и, борясь с подступающей к горлу тошнотой, вручила старику запрошенную
плату.
—
Благодарствую, надо еще куда скататься, вы Оли спросите, меня все знают.
— Учту, —
выдохнула, мыслено пообещав самой себе больше ни за что не садиться в этот
кошмар, я шаркающей походкой направилась к знакомым воротам. Надеясь, что на
этом странный день завершится. Что, вернувшись домой, я выпью чай с мятой и
съем вкусный, яблочный пирог. Пожалуюсь Харитону, а после, когда соберу свои
косточки на место, пойду в огород и там выпущу пар на вездесущих сорняках. Но
моим мечтам, видимо, не суждено было сегодня сбыться, едва я вошла во двор,
домовой, перепугав меня своим внезапным явлением, прошептал:
— Та, что
письма твоей бабке написывала, заявилась. Шарит по дому, все перерыла, даже под
кровать твою заглянула. В огороде грядку с луком перекопала.
— Как
прошла? Я же закрыла ворота?! — возмущенно воскликнула, тотчас рванув к милому
домику, над которым надругалась чужачка.
— Ключ у нее
был, эта та, чей второй колокольчик был, — шипел мне Харитон, не отставая ни на
шаг, следуя за мной, — нервная, еще и обзывается.
— Я этой
нервной сейчас устрою! — сердито прорычала, врываясь в собственный дом, едва не
сбив с ног дородную особу, спускающуюся со второго этажа.
— Ты кто? —
требовательно спросила дамочка, не дав мне и слова, сказать, выставив указующий
перст в мою сторону.
— Я Эмилия
Мортэм! Внучка Корнелии Мотрем! Как вы посмели без разрешения войти в мой дом!
— Внучка?! —
ошеломленно воскликнула особа, быстро ко мне приблизившись, она грубо схватила
меня двумя пальцами за подбородок, — да-а-а, похожа на тетку… где сундук, что
она у меня забрала?!
— Что?!
Только посмейте еще раз произнести в моем доме хоть одно
дурное слово о бабуле! Вон и, чтоб ноги вашей здесь не было! — раненым
зверем рявкнула, схватив нахалку за руку, готовясь с силой выталкивать этот
неподъемный шарик. Но та, вдруг тихо охнув, подхватила подол своего пышного
платья и, сердито сопя, устремилась к выходу.
