Она промолчала, продолжая записывать всё, что говорил Бирюков.
Когда они вышли из отдела, время перевалило за полночь.
– Всех жду с раннего утра, – сказал Носов. – Мне ещё тут нужно поработать. А вы – свободны.
Котов с Вихревой переглянулись. Стали спускаться с крыльца… Носов же постоял и пошёл назад.
Какое-то время они прошли молча.
– Товарищ капитан, Вы думаете, что Бирюков убил школьницу? – спросила Вихрева.
Тот какое-то время подумал, подбирая слова.
– Допускаю. Однозначно сказать нельзя, пока экспертиза не проведена, но кровь в его машине – весомая улика.
– Почему же тогда он отсыпался дома после попойки? – спросила она.
Котов посмотрел на неё сверху вниз – снисходительно, как учитель на умного, но иногда жутко тупящего ученика.
– Ты же не первый день на службе. Очень часто такие спонтанные и пьющие ребятки, как Бирюков, совершают преступления, а потом даже их не помнят. Сколько уже было случаев. И насиловали, и убивали, и поджигали. И всё – его величество метил.
– Он проехался за ней до железной дороги, подождал, пока они нагуляются с Балаевым. Дождался, пока тот уедет. А потом затащил её в машину, – продолжала она рассуждать, но в голосе явственно слышалось тягучее сомнение.
– И что же тебя не устраивает в этой версии?
– И она не замечала серый тонированный «Хёндай», плетущийся за ними всё это время.
– Озвучь тогда свою версию, – предложил ей капитан спокойным голосом. Это подполковник сейчас бы разорался, а он – нет.
– Полагаю, Бирюков тут и вправду ни при чём. Пусть, может быть, это и звучит странно. Или он кого-то покрывает.
– Кокосов завтра утром доложит обо всём, – резюмировал Котов. – Тебя подвезти?
– Если можно, то – пожалуйста.
Капитан открыл ей дверь своей машины, и галантно закрыл. Потом быстро обошёл спереди и уселся за руль.
Вскоре машина сорвалась в темноту пустеющих улиц.
– И что их вообще связывало? – не унималась женщина-лейтенант. – Я понимаю, если бы они жили в одном доме… Если бы он работал электриком, а она ходила каждый день мимо него в школьной форме. Но он почему-то на своей машине подобрал её, совершил преступление, машину бросил, а потом вернулся дальше пьянствовать.
Котов помалкивал.
– Уверена, что машину у него на самом деле угнали. Где взяли, туда и поставили. Причём, сделали крюк. Привезли тело и бросили на крыльце. И почему вообще на крыльце Театра молодёжи и сатиры? Других мест, что ли, не было?
Котов невольно – и чрезвычайно нервно – улыбнулся.
– В тебе растёт дознаватель прямо на глазах.
– И ещё…
– Ты тут живёшь, если не ошибаюсь?
Котов разок уже её подвозил, и теперь сворачивал в типовой дворик, что днём был серым, а теперь – с наступлением ночи, почти полностью погрузился во тьму. Единственный фонарь тут давно разбили малолетки. И в окнах – тревожно и непривычно – света не было.
Мысль, зародившаяся в глубинах сознания Вихревой, куда-то исчезла.
– Да, – сказала она и принялась вылезать из «Короллы». – Спасибо большое.
– Да не за что, – махнул рукой Котов.
Мысль, едва зародившаяся в её голове, куда-то исчезла. Испарилась. Наступил прескевю. Это когда ты хочешь вспомнить что-то важное, что неустанно вертится на языке, но никак не можешь вспомнить, даже прилагая все имеющиеся титановые усилия.
Вихрева открыла подъезд своим ключом и стала подниматься на третий этаж, где и жила. Шаги отдавались глухим стуком по ступеням по тёмному подъезду. Тьма поглотила её.
